Свободен лишь тот, кто может позволить себе не лгать.

Жизнь, как и положено, идёт своим чередом и незаметно подвела нас к 90-летию народного поэта Ингушетии, выдающегося классика северокавказской поэзии Джемалдина Яндиева, несколько вытесненного из памяти россиян событиями последних десятилетий. Однако без имени Джемалдина Яндиева поэтическая карта России будет не просто неполной – ущербной, зияющей чёрной дырой недопустимого беспамятства, утратой волшебных открытий высокой поэзии.
Книги его произведений на родном языке и в лучших переводах на русский, воспоминаний о нём, личностной и творческой биографии впереди. А пока предлагаем вашему вниманию, дорогой читатель, краткие биографические сведения о поэте, несколько красноречивых документов из его жизни и подборку стихотворений в переводе на русский язык, ранее опубликованных и новых.

Феликс КУЗНЕЦОВ

Первый народный ингушский поэт. Член Союза писателей СССР с 1936 г. Председатель Союза писателей ЧИ АССР 1938–1944 гг. Кавалер ордена «Знак Почёта».
Автор 20 поэтических сборников на ингушском и русском языках. Переводчиками стихов Д.Х. Яндиева на русский язык в разное время были А. Тарковский, А. Гатов, С. Липкин, Н. Коржавин, Н. Асанов, Д. Голубков, С. Виленский, Олендер, А. Передреев, Б. Сиротин, А. Бояринов и другие.
Джемалдин Хамурзаевич Яндиев родился 20 октября 1916 г. в старинном ингушском селении Балта (ныне Пригородный район Северной Осетии) в крестьянской семье. Мать его умерла в 1920 г., отец – в 1950 г. в депортации в Казахстане.
Стихи начал писать ещё в сельской школе, которую окончил в 1925 г. В 1929 г. поступил в подготовительную группу индустриального политехникума г. Владикавказа и в 1936 г. получил диплом тепломеханика, но по специальности работать не пришлось. Он уже был известен как литератор, талантливый поэт. В 1934–1937 гг. учился заочно в Литературном институте им. М. Горького. С 20 декабря 1936 г. работает корреспондентом газеты «Ленинский путь», переводчиком ЧечИнгосиздата. Д.Х. Яндиев первым стал переводить на ингушский язык стихи и прозу М. Горького, Лермонтова, Пушкина, Маяковского и др. В 1936–1938 гг. работал ответсекретарём Союза писателей ЧИ АССР, с мая 1938 по февраль 1944 г. – председателем СП ЧИ АССР.
С первых дней Великой Отечественной войны до февраля 1944 г. ежедневно публиковал новые стихи о Родине и победе над фашистами, работал редактором ингушского вещания республиканского радиокомитета, зав. производством ЧечИнгосиздата. Лирика этого периода собрана в его книге «Сердце матери» (на ингушском языке, 1944 г.), многие стихотворения из неё стали народными песнями.
23 февраля 1944 г. вместе со всем своим народом – ингушами и чеченцами – депортирован в Киргизию и Казахстан. На жительство был определён как спецпереселенец вместе с семьёй в г. Фрунзе (Кирг. ССР). Писал стихи в стол, не имея возможности издавать их, зарабатывал на жизнь на незначительных хозяйственных должностях.
В 1956 г. Д.Х. Яндиев вместе со своим другом по судьбе и поэзии балкарским поэтом Кайсыном Кулиевым приезжает из ссылки в Москву на Высшие литературные курсы при Литературном институте им. Горького. После их окончания в 1958 г. возвращается на родину. Но не в родное селение, по которому тосковал все годы депортации, что отразилось в его стихах, а в Грозный. В отчий дом ходу не было – там жили чужие, враждебно настроенные люди.
После возвращения на родину Джемалдин Яндиев работает редактором на развивающемся телевещании в республике, литконсультантом в СП ЧИ АССР, принимает активное участие в литературной жизни республики и всей страны, переводит, пишет и издаёт стихи.
Такова внешняя биографическая канва, за которой скрывается трагическая творческая судьба выдающегося поэта Ингушетии середины XX столетия.
______

Правление Союза советских писателей СССР
Бюро национальных комиссий Материалы и переписка по ССП Чечено-Ингушетии

Что нужно сделать для Чечено-Ингушского союза?

Вот как распадается состав Союза писателей Чечено-Ингушетии по дарованиям:
Очень способные люди:
1. Джемалдин Яндиев (председатель Союза).
Почти сложившийся поэт, чувствуется некоторое влияние Есенина (повышенная метафоризация), зыбкость темы; нечёткий рисунок, расплывчатость и непоследовательность и вместе с тем большой лирический подъём, соловьиный голос. В Чечено-Ингушетии окружён любовью, всеобщим признанием. Очень молод, скромен… Ничем, кроме поэзии (я говорю о знаниях), не интересуется. В стихах разбирается хорошо. Ему очень вредит односторонность интересов. Ему нужно учиться, и – лучше всего – в нелитературном вузе.
Должен сказать, что Яндиев исполняет в союзе все обязанности (так было до осени 1938 г.) – начиная от председательских, кончая – секретарскими. Пишет он урывками, между двумя посетителями, м.б. – стихи его иногда слишком туманны.

20.XI.39.
А.Тарковский.
ЦГАЛИ. Ф.631. Оп. 6. Д. 541. Л. 16
—————

В тридцать восьмом году я впервые приехал в Грозный – главный город Чечено-Ингушетии, чтобы начать работу над сборником переводов произведений тамошних поэтов. Как молоды тогда все они были! Как молод был и я! Председателем Союза писателей был Джемалдин Яндиев, и выглядел он так, словно происходил не от людей, а из племени орлов. Моё знакомство со страной началось с поездок верхом вместе с Джемалдином по лермонтовским горам Чечни и Ингушетии, с привалов на горных пастбищах у пастухов, знавших назубок стихи и Джемалдина, и его товарищей по Союзу писателей.
Однажды мы заехали с ним в аул (не помню, как он назывался), где жила одна из героинь его поэзии, бабушка Джемалдина. «Мне бабушка тихую песню свою напевала, на грудь мою слёзы роняя…»
Никогда – ни ранее, ни позднее – я не переводил ничьих стихов таким «чечено-ингушским» способом – между двумя поездками по горам, между двумя перевалами, у костров над сумасшедшими горными речками, торопясь «доперевести» каждое стихотворение…

Арсений Тарковский
Москва, 1965 год
—————

29.04.1942 Вх.397
В Правление Союза
Советских пис. СССР
тов. Фадееву А. А.

Докладная записка

Прошло 9 месяцев Великой Отечественной войны. За это время Союз Пис. Чечено-Ингушской республики проделал некоторую работу, о чём мы хотели Вас осведомить. Возможно, Вы найдёте необходимым сделать соответствующие указания, которые помогут нам в работе.
Война застала нас в момент, когда мы готовили к выпуску первый номер альманаха чечено-ингушской литературы и развернули подготовительные мероприятия по сбору героического эпоса чечено-ингушского народа.
В первый же день мобилизации все члены Союза подали заявления о зачислении их в ряды РККиА. Однако добровольцев в армию не брали, и мы остались для работы на местах. В дальнейшем были мобилизованы два чеченских поэта – Н. Музаев и М. Гадаев.
В это время писатели выступали на митингах, строительных оборонных сооружениях с читкой своих произведений, включались в концертные бригады для госпиталей и обслуживали призывные пункты.
Выступления писателей, и главным образом поэтов, на страницах местных газет и у микрофона стали самым распространённым повседневным методом работы.
Члены Союза привлечены и к переводческой работе. Они переводят сводки Информбюро, доклады членов Правительства и множество антифашистских брошюр, листовок, политических лозунгов и других печатных материалов оборонного значения.
Однако помимо этого товарищи работали и над оригинальной литературой в гораздо больших темпах, чем прежде.
За этот срок Госиздательством выпущены в свет следующие наши работы:
1) Биография и описание подвига участника Отечественной войны танкиста-чеченца Маташа Мазаева.
2) Сборник антифашистских стихов чечено-ингушских поэтов (гонорар от которого был полностью передан в фонд обороны).
3) Сборник переводов стихов военного периода, печатавшихся в «Известиях» и «Правде».
4) Сборник сатирических стихов (с корректурами) Маршака в переводе на наши (чеченский и ингушский) языки.
5) Альманахи чечено-ингушской литературы.
Для Государственного чечено-ингушского и русского городского театров за это время тт. Базоркин, Мамакаев, Гадаев и Грин написали по две и более одноактных пьесы.
Сейчас эти товарищи продолжают работать над небольшими пьесами и скетчами для весенней посевной и в то же время готовят более крупные вещи.
Сейчас готовится к печати 2-й сборник антифашистских стихов, куда войдут поэты: Яндиев, Мамакаев, Гадаев, Муталиев, Музаев, и сборник одноактных антифашистских пьес.
В общем, нужно отметить чрезвычайно возросшую творческую активность писателей, политическую заострённость и злободневность тематики их творчества, и единственное, что нас стесняет, так это отсутствие бумаги в Госиздательстве.
Посылая Вам это письмо и выпущенные в свет книжки, просим поделиться с нами опытом работы других республик, указать на наши недочёты и установить с нами связь более тесную и оперативную, чем до сего времени.

С товарищ. приветом,
председатель ССП Ч.-И. АССР
Яндиев
ЦГАЛИ. Ф. 631. Оп. 6. Д. 669.
Л.177-178
—————

Указ Президиума Верховного Совета Чечено-Ингушской АССР

О награждении писателей почётными грамотами Президиума Верховного Совета ЧИ АССР

За активную работу в области развития литературы в дни Отечественной войны наградить почётными грамотами Президиума Верховного Совета Чечено-Ингушской АССР:
Базоркина Идриса Муртузовича – писателя-драматурга.
Яндиева Джемалдина Хамурзаевича – поэта.
Председатель Президиума Верховного Совета ЧИ АССР Ю. Тамбиев
Секретарь Президиума Верховного
Совета ЧИ АССР М. Комаров
«Грозненский рабочий», 13 июля 1943 г.
—————
Секретно
Личное дело выселенца № 986
Начато 27.II.1949
Закончено 21.VIII.1956
Категория учёта – Ингуши
Ф. Яндиев
И. Джемалдин
О. Хамурзаевич

Расписка
Мне, выселенцу – Яндиев Джемалдин Хамурзаевич, 1916 г., проживающему – Кирг. ССР, г. Фрунзе, Первомайский р-н, ул. Красноармейская, д. 94, объявлен Указ Президиума Верховного Совета Союза ССР 26 ноября 1948 года о том, что я выселен на спецпоселение навечно без права возврата к месту прежнего жительства и за самовольный выезд /побег/ с места обязательного поселения буду осуждён на 20 лет каторжных работ.
Подпись выселенца – Яндиев
Указ объявил: нач. ОББ УМВД Ф/О –
капитан /Чеканов/
11 декабря 1948 года.
ЦГА ЧИ АССР. Ф. Р-1094.
Оп. 8. Ед. хр. 371
—————
Джемалдину
Яндиеву

Не плачь, мой друг.
Как облако, спокоен
Средь этих тягот и лишений будь.
Со всяким в жизни
может быть такое –
Нам всем случалось
горюшка хлебнуть.

Что для тебя теперь беда?
Пустое!
Будь мудр. Пойми,
что я всецело прав.
Кто потерял коня – тому не стоит
Страдать и плакать,
плётку потеряв.
Кайсын Кулиев,
Фрунзе, 1951 год
—————
Ответственному секретарю
Президиума Союза советских
писателей Суркову А.А.
от Яндиева Д. X.,
проживающего в г. Фрунзе Киргизской ССР по ул. Пионерской, ‹ 92.

Я – литератор, поэт. Имею напечатанные книги. Меня переводили и на другие языки братских народов. С 1937 по 1944 год я работал председателем Правления Союза писателей ЧИ АССР.
В 1944 году меня со всем нашим народом переселили в Среднюю Азию, где по настоящее время проживаю в г. Фрунзе, работая по снабжению.
До сего времени, т. е. в течение десяти лет, я никого не тревожил ни письменными, ни устными просьбами, считая положение своё и всех наших людей неясным и тяжёлым.
Сейчас, когда весь наш народ на местах вполне определился и трудится на различных поприщах и когда бытовая культура народа стала гораздо выше и лучше, чем была на Кавказе, я считаю себя вправе написать Вам это письмо с тем, чтобы выяснить своё положение.
Если для нас всех великая русская литература является гордостью и славой, то для меня как национального поэта наша нарождающаяся литература являлась единственным событием, подаренным нам Великим Октябрём.
Поэтому известие об исключении меня из членов Союза советских писателей оказалось более тяжёлым и трагичным, чем переселение 1944 года.
Результатом всего этого является то, что сейчас, когда все устроены по своему призванию и способностям, я как поэт, писатель оказываюсь не у дел.
Ни прошлое, ни настоящее моё ничем не запятнано. Меня никогда не туманили минутные удачи и неудачи. Своими убеждениями я служил, служу и буду служить честно своим сердцем нашей Великой Родине.
Всё это время я продолжаю упорно работать над собой, расширяя свой кругозор. Имею очень много написанных, но неопубликованных произведений. Считаю, что эти мои новые вещи по своему духу и содержанию являются более зрелыми.
Обращаясь к Вам с этим письмом, я прошу навести справки обо мне (если только это нужно) у т. Фадеева, Скосырева, переводчиков Липкина, Тарковского, Гатова, Асанова и др. и дать мне определённый ответ на интересующий меня вопрос – могу ли я рассчитывать вновь оказаться в Ваших рядах и служить своим пером нашему великому общему делу? Если нет, то почему?
Убедительно прошу Вас как поэта и человека и как руководителя тонко и честно разобраться в моих делах и оказать мне возможную помощь. Я хотел по этому вопросу обратиться к Александру Александровичу Фадееву, который знал меня хорошо по роду моей бывшей работы, но в связи с его болезнью не считаю удобным его тревожить.

Уважающий Вас
Яндиев Джемалдин,
Фрунзе, 16 апреля 1954 года
—————
Расписка

21 августа 1956 года мне, Яндиеву Джемалдину Хамурзаевичу, объявлено, что я снят с учёта спецпоселения и освобождён из-под административного надзора органов МВД на основании Указа Президиума Верховного Совета Союза ССР от 16 июля 1956 г.
Мне также объявлено, что снятие с меня ограничений по спецпоселению не влечёт за собой возвращение мне имущества, конфискованного при выселении, и что я не имею права возвращаться в места, откуда был выселен.
В чём и расписываюсь –
от подписи отказался.
Расписку отобрал:
комендант с/к (подпись)
РОМ МВД
—————
Джемалдину Яндиеву – одному из ярких и талантливых поэтов книжного Кавказа, человеку, с которым я в самые трагические дни нашей жизни делил кусок хлеба и глоток вина.

С любовью, Кайсын Кулиев
Москва, 30 августа 1957 года
Надпись К. Кулиева
в его книге «Хлеб и роза».
—————

8 апреля 1958 года. Москва

Дорогой Джемалдин!
Посылаю тебе перевод твоего стихотворения. Я буду очень огорчён, если перевод тебе не понравится: я делал его, руководимый дружеской любовью к тебе, как мог – старательно.
Позвони мне по телефону – Д 7-06-84 и сообщи своё мнение о нём.

Твой Арсений Тарковский
—————

11 марта 1960 года, Москва

Дорогой Джемалдин!
Только сегодня получил Ваши стихи. Мне понравилось «Товарищу», «Как за моей молодостью», «Говорят, что стихи не актуальны», «Не забуду», «Другу», «Слово поэта», «Олень». Подстрочный перевод «Родным горам» не понятен.
Я поставил вопрос об издании Вашего сборника в Детгизе. К этому отнеслись положительно. Готовьте сборник.
Теперь о переводах Ваших стихов. Начали разговор давно, а прислали стихи только сегодня. Хотите, чтобы я перевёл срочно, но вот беда, на меня возложили общественную работу. Я зам. пред. комиссии по дагестанской декаде, наверное, на днях выеду в Дагестан. И до конца апреля заняться работой не смогу. Как быть? Может быть, передать эту работу другим поэтам по моему выбору? Напишите.

Сердечный привет Вашей семье –
Ваш Семён Липкин
—————

20 июля 1962 года, Москва

Уважаемый Джемалдин Хамурзаевич!
Приветствую Вас сердечно!
Только подготовка к Всемирному конгрессу за всеобщее разоружение и мир, который ныне состоится в Москве, помешала мне своевременно ответить Вам и поблагодарить за любезный присыл перевода моей поэмы «Серго в горах» на ингушский язык.
Для меня сообщение Ваше о выходе в свет этого перевода, сделанного М.Д. Аушевым и сделанного, по Вашему авторитетному мнению, хорошо, является большой радостью, о чём я Вам с большим удовольствием сообщаю.
В эту поэму я вложил всё своё сердце, потому что я работал годами, даже в условиях ленинградской осады, хотел сказать в стихах всю правду о том героическом времени, когда под знаменем Октябрьской революции дружба народов закалялась в боях с врагами – белогвардейцами.
Я хотел рассказать о горах и о населяющих их горцах, людях смелой души, преданных «мюридах» Октября. Я хотел честно и полновесно изобразить горные суровые красоты. И, конечно, для меня высшей похвалой является, когда горцы говорят, что горы и люди гор изображены мной живописно, правдиво и поэтически сильно. Это для меня является оправданием всего долгого труда. То, что тираж разошёлся в три дня, – это доказывает, что есть и большой читатель, тот, кого мы называем другом. Его ласка, его внимание – лучшая награда для автора.
Для меня выход этой книги большой праздник, но если Вы пишите, что и для Вас это большой праздник, то я вдвое рад и ещё раз шлю самые лучшие благодарности и приветы дорогим друзьям-горцам.

С глубоким уважением,
Николай Тихонов
—————

Август–октябрь 1962 года.
Москва, Гагра

Дорогой Джемалдин!
Я выполнил порученные мне тобою переводы. Ты послал мне девятнадцать стихотворений, сделал всё. Получилось 466 строк.
Надеюсь, что работа удовлетворит твоё художническое чувство.
Я посылаю тебе один экземпляр, так как после составления и редактуры сборника его, вероятно, всё равно придётся перепечатывать. Мне же нужны копии, так как по возвращении в Москву к праздникам я сдам некоторые стихи в «Дружбу народов», с ними я говорил заранее. И в «Литературу и жизнь» – с ними говорил тоже.
Тебе же советую: отобрав лучшие стихи, безотносительно к тому, что успею сделать я, пошли в «Дон». Совпадение тут не страшно. Только перепечатай их сам, так как я оставил лишь по одной копии, и стихи могут затеряться, так что их не восстановишь.
Я пока что лечусь в Гаграх – последствия радикулита.
Жму руку.
Стихи ты пишешь по-прежнему великолепные, но очень трудные для перевода. Боюсь, что стихи «Вера», «О монументах» не пройдут нигде. Постарайся добиться, чтобы они прошли хоть в твоей книге. Если будут поправки – сделаю, как напишешь.

Всегда дружески расположенный к тебе и влюблённый в твой талант,
Николай Асанов
—————

21 января 1965 года. Москва

Джемалдин!
Как сказал поэт, всё уходит, всё изменяется. Ушёл и Грозный, и мы, наверное, уже не те, что в Грозном, хоть чуточку да изменились.
Наверное, один ты остался прежним, неизменным, громогласным. В моих ушах стоит твой крик: «Кайсын! Кайсын!» В этом крике и торжество, и дружба. Больше ты так никому не кричишь.

До свидания, Джемалдин, благодарю тебя за радушие.
Роберт Бикмухаметов
—————

9 ноября 1965 года. Москва

Дорогой Джемалдин!
Посылаю Вам переводы четырёх Ваших стихотворений. Работал я с большим удовольствием, ведь Ваша поэзия – настоящая, человеческая, а не манекенная.
Жаль, что в дни Вашей недели я не буду в Москве.
Желаю Вам успеха.

Ваш Семён Липкин
Мой телефон АДС 18-17.
—————

…Я познакомился с Яндиевым четверть века назад. В то время он готовил свою первую книгу «Мои песни». Знакомство началось несколько необычно, как своеобразным был и остался сам поэт. Он вошёл в номер небольшой грозненской гостиницы (где я жил и работал, готовя первую книгу чечено-ингушской литературы на русском языке) и сразу спросил:
– Вы можете перевести вот такие стихи?
Он вскинул руку, отбивая ею ритм, и принялся читать на ингушском страстно, возбуждённо, что называется, «по-маяковски».
Стихи – не в пример тем, что лежали в подстрочниках на моём столе, – были кратки, ритмически разнообразны, и было сразу ясно, что они эмоциональны «по своей строчечной сути», как писал Асеев. Я попросил поэта перевести их строку за строкой, тут же надписывая сверху звучание на ингушском. Так возник первый перевод и первое знакомство с поэтом по стихотворению, которое – не могу отказать себе в этом удовольствии – приведу здесь целиком:
Как тяжкая капля из тучи,
Когда созревает гроза,
из глаз её
ясных и жгучих
Первая
пала
слеза.
Я бросился,
чтоб удержать её,
ладони подставил моля.
Прожгла она руки и сердце
И в чёрные
пала
поля.
Дружба, начавшаяся с обмена стихами, позволила мне войти в творческую лабораторию незаурядного поэта. А лабораторией этой были и горы, и леса, и аулы, и родной дом Яндиева в селении Балта, где старики-ингуши угощали нас шашлыком, сделанным по тогдашней бедности из козла, а не из барашка, но песни, старинные сказания звучали, как гомеровские.

Николай Асанов,
Москва, 1965 год
—————

Я РОДОМ ИЗ БАЛТЫ

Если когда-нибудь вам доведётся проезжать по Военно-Грузинской дороге, вы, несомненно, услышите и название моего родного аула – Балта. Он раскинулся у подножия величественного Казбека и со всех сторон окружён горами.
В детстве, во время школьных каникул, мы, мальчишки, часто поднимались на эти горы, и всякий раз картина, открывавшаяся перед нашими глазами, вызывала одновременно восторг и страх. Жутковато было чувствовать, на какую высоту ты вознёсся. Но откуда в это время можно было увидеть всю неоглядную ширь земных долин, чёрную мглу ущелий, стальной блеск реки? Ведь о самолётах нам в те годы и слышать не доводилось.
В ауле нашем издавна жили люди разных национальностей – ингуши, осетины, грузины, русские. Все ребята могли разговаривать на четырёх языках. Во время праздников взрослые ходили друг к другу в гости, относясь с полным уважением к национальным обычаям каждого народа.
Если же случалась беда, она объединяла всех, независимо от того, с кем и в каком конце аула она случилась. Соседи, говорившие на разных языках, становились как бы членами одной большой дружной семьи…
Один завет сквозь вьюгу
и сквозь ночь
Светил нам на дороге
к дням грядущим:
«Отставшему обязан ты помочь
И поспевать за впереди идущим!»
Четырёх лет от роду я потерял мать и остался на попечении своей старой бабушки – бедной горянки. Впрочем, можно ли говорить о «бедности» женщины, чья память хранила сотни прекрасных песен, легенд и сказок?
Это именно бабушка научила меня любить стихи и песни, раскрыла передо мной самую душу наших могучих Кавказских гор.
Особенно запомнилось мне, как мы бывали с бабушкой на мельнице. Пока небольшая горная мельница смелет нашу кукурузу, в горах уже занимается утро. В полумраке сказочно темнеют горы и деревья, таинственно журчит вода, деловито шумят жернова. Я жмусь к бабушке и слушаю её тихий, но чистый голос. И мне кажется, что герои сказок и песен где-то тоже здесь близко, что они с одобрением и благодарностью смотрят на бабушку, которая не даёт людям забыть про них.
В 1927 году заведующая нашей школой Наталья Васильевна, почувствовав, должно быть, любовь мою к литературе, поручила мне ведать школьной библиотекой. Я стал хозяином бесценных сокровищ. Когда я входил в комнату, где по всем стенам были расположены книжные полки, мне казалось, что рядом со мной в этой комнате стоят сами великие авторы этих книг. Тогда я познакомился с произведениями Пушкина, Лермонтова, Блока, Маяковского, Тютчева… С ними я проводил все свободные часы. Правда, ближе всех стал мне Лермонтов. Ведь мы, кавказцы, считаем его своим старшим братом – много и взволнованно писал он о нашем любимом Кавказе!
Стихи я начал писать рано. Любовь к поэзии привила мне бабушка. Я учился в политехникуме и собирался стать механиком, но механик из меня не получился, хотя в 1936 году я успешно и закончил своё учение. Будучи ещё студентом, я впервые решил напечатать собственные стихи. С этого момента жизнь моя круто изменилась. Я так увлёкся поэзией, что, казалось, жить без неё уже не мог. Вся жизнь отныне принадлежала только ей…
Из предисловия к сборнику стихов Дж. Яндиева

«Утренние мысли». – М.: «Детгиз», 1967.
—————

7 июня 1976 года. Нальчик

Дорогой Джемалдин, здравствуй!
Сегодня авиапочтой отправил письмо оргсекретарю СП Верченко Ю.Н. Думаю, что всё будет хорошо и мы увидимся ещё в Москве. Я тебя обнимаю, мой друг, и желаю тебе здоровья, вдохновения и всего доброго. Сегодня еду в Орджоникидзе к Цагараеву Максиму. Может быть, увидимся и там?
Передай мой привет всему твоему семейству во главе с Раей.
Будь здоров, Гусар!

Твой Кайсын
Копию письма к Верченко
посылаю тебе на память.
—————

Копия письма Кайсына Кулиева
к Верченко Ю.Н.

Дорогой Юрий Николаевич!
Обращаюсь к Вам с просьбой, которую очень прошу удовлетворить. Лучший поэт Чечено-Ингушетии и один из талантливейших ныне поэтов Кавказа – Джемалдин Яндиев не избран делегатом на Пятый съезд писателей СССР. Количество членов СП республики позволило избрать только одного делегата. И, разумеется, избран председатель Союза. Кроме прочего, Джемалдину Яндиеву в этом году исполняется 60 лет.
Очень и очень прошу, дорогой Юрий Николаевич, пригласить на съезд в качестве гостя этого замечательного лирика. Иначе я буду весьма огорчён и буду чувствовать себя неловко. Сделайте, пожалуйста! Это будет очень справедливо.

Уверенный, что всё будет сделано, заранее благодарный, с уважением к Вам и сердечным приветом,

Кайсын Кулиев
__________

Джемалдин ЯНДИЕВ

ВРЕМЕНИ

Скажи мне, не исчезнет ли в горах,
Подобно эху выстрела ночного,
Мой голос,
Моё песенное слово,
Ответа не нашедшее в сердцах?

Или останусь я в сердцах людей
И отражусь в глазах моих потомков?
Я жизнь прожил среди людей не волком,
Что за добычей рыскает своей.

Не скажут ли, кляня мой бедный прах,
Что мой язык коварный сеял смуту?
Ведь и при жизни я претил кому-то
И неугоден был в моих горах.

Но ты меня взрастило в чистоте,
И пусть я долго шёл по бездорожью,
Я никогда не путал правду с ложью,
Не изменял добру и красоте.

Ведь всё ты знаешь.
Расскажи, как жил,
Что радовало, что меня томило.
Что отчий край, где мать
меня вскормила,
Не забывал я и, как жизнь, любил.

Что я журчанья горных родников,
Как в жаркий полдень жнец усталый,
жаждал,
Что бьются они в строчке моей каждой
И в каждом слове всех моих стихов.

Перевод А. Передреева

ЗИМА

Зимних дней безмолвные кочевья!
Тишина! Твоя пастель бела,
Обнищали тихие деревья.
Осень их одежды унесла.

Наши горы вдаль глядят без речи,
Неподвижен елей строгий ряд,
Шалями окутаны их плечи:
Так на свадьбах девушки стоят.

Топоры не блещут над водою,
Сами воздвигаются мосты,
И порой метели бродят, воя,
Поджимая белые хвосты!

Перевод А. Тарковского

ИНЕЙ

Там, где вершины гор
Кажутся нам твердыней,
Снежный блестит убор,
А на равнине – иней.

Будет ветров набег –
С гор унесёт он снег,
Солнце сверкнёт равнине –
Инея нет в помине.

Милый мой друг, скажи:
Скоро ли заблистает
Солнце дня и растает
Иней моей души?

Перевод С. Липкина

ЛЕЙЛА

Для тебя, для милой Лейлы,
Берегу луга в цвету.
Для тебя, для милой Лейлы,
На лугу венок плету.

Для тебя
Мой самый зыбкий,
Самый робкий
Из лучей:
Пусть сравнится он
С улыбкой
Чуть заметною твоей.

А в моей корзинке бедной
Для тебя
Сладчайший плод.
Для тебя
Земля цветёт
И восходит месяц медный.

Взор на мне останови,
Милая Лейла,
Преклони глаза твои,
Милая Лейла,
Умираю от любви,
Милая Лейла.

Пить хочу я – напои,
Милая Лейла,
Опусти свой светлый взор,
Лейла,
Лейла,
Дай напиться
Из глубоких
Голубых твоих озёр.

Перевод А. Тарковского

ДАЙ МНЕ, ВРЕМЯ

О, дай мне, время, дай мне, время,
Дай, время, мне вскочить в седло,
Дай, время, ногу вставить в стремя,
Отбросить робость, точно бремя,
От родины в счастливый час
Похвал дождаться
Дай мне, время!

Коня пришпорив перед всеми
И, пролетая, взволновать
Сердца людские
Дай мне, время!
Излиться до конца в поэме
И, как трубы призывной медь,
В горах родимых прозвенеть.
Всё то, что сердце хочет спеть,
Вернуть народу
Дай мне, время!

Перевод А. Тарковского

МАТЬ ПОЁТ

Месяц тонет
в дымке тонкой,
Гаснет сонный небосклон.
Мать баюкает ребёнка,
А над ним
Летает сон.
В дом вступает сновиденье,
Дрёма ходит в серебре,
Мать поёт.
И спит селенье,
Спит селенье на горе.

Перевод А. Тарковского

Марьям ЯНДИЕВА,
«Литературная газета», выпуск 50, 2006 г.