Свободен лишь тот, кто может позволить себе не лгать.

«Гораздо легче выиграть войну, чем мир».
(Жорж Климансо)

Плоскостные ингушские селения были достаточно плотно заселены. Так, в селениях Шолхи и Дзаурово было около 200 дворов. А во всех 24 селениях округов Большие и Малые Ингуши до 900 дворов, и они могли выставить в случае необходимости до 5000 человек конных и «оружейных» (вооруженных). По тем временам это была довольно внушительная сила.
Можно отметить, что практически во всех плоскостных ингушских селениях проживали и осетины, которые еще не были в силах противостоять натиску извне, основать свои аулы на равнине. Ведь недостаточно было поселиться на плоскости, необходимо было и суметь свое поселение защитить от внешней опасности. Что же касается жителей Больших и Малых Ингушей, то по свидетельству современников, «одна эта колония (поселение – Э.М.) , благодаря ее мужеству и силе нации могла держаться, сбрасывая при каждой попытке кабардинцев налагаемое ярмо».
Жители плоскостных ингушских селений имели достаточно четкую внутреннюю организацию. Об этом пишут многие дореволюционные исследователи, которые отмечают демократизм ингушей. Некоторые ученые даже называют округа Большие и Малые Ингуши республиками, мотивируя это тем, что «они, как независимый народ, выбирают себе старшину и судью, которые управляют именем целого народа». Однако жители этих маленьких феодальных республик не могли свободно и безопасно проезжать по своим торговым и иным делам по плоскостной территории, в чем потребность возросла в связи с основанием в 1735 году крепости Кизляр.
В рассматриваемый период российское правительство хотя и было заинтересовано в укреплении связей с ингушами в силу «выгодного расположения их территории», но оказывать открытое покровительство все еще не решались, опасаясь негативной реакции со стороны Турции. Вместе с тем, согласно Белградскому миру 1739 года, Россия могла принимать бежавших в ее пределы лиц христианского вероисповедания, а Турция покровительствовать беженцам-мусульманам. Императорский двор принимает решение тайно проводить христианизацию народов Северного Кавказа с тем, чтобы в дальнейшем переселять их на территорию, контролируемую Россией. В 1744 году «обратили внимание на осетинцев и ингушей, или осетин и киштинии, по предмету восстановления у них падшего христианства». На Северный Кавказ была направлена специальная Духовная комиссия в составе 21 духовного лица во главе с архимандритом Пахомием. Причем, чтобы не подать повода к недовольству со стороны Османской империи и Крымского ханства, в комиссию были включены только грузинские священники.
В 1745 году в обстановке строгой секретности началась проповедь христианства в Осетии. Спустя два года (в 1747 году), царское правительство «велело принимать в Российское подданство» ингушей и осетин.
Однако непредвиденные обстоятельства несколько изменили первоначальные планы царизма. Ложным доносом архимандрит Пахомий был обвинен в политических связях с грузинскими царями, а также в подготовке осетинского посольства в Грузию с целью принятия ее подданства. И хотя обвинение было полностью снято, но акцент в деятельности Духовной комиссии было решено перенести на Осетию. Отчасти это объяснялось также тем, что христианизация горских народов вызвала сильное недовольство кабардинских князей, что было чревато международными осложнениями.
Именно поэтому царизм остерегался вести активную миссионерскую деятельность в Ингушетии, хотя в многочисленных донесениях в Коллегию иностранных дел и сообщалось о выгодах для России, «если ингуши будут в здешнее подданство приняты». Вместе с тем и ингуши, понимая, сколь негативную реакцию может это вызвать со стороны протурецки настроенной части кабардинских князей, опасались идти на сближение с Россией, боясь подвергнуть разорительным набегам свои плоскостные селения.
В 1756 году с началом Семилетней войны, в которую были вовлечены все крупнейшие европейские страны, сложилась благоприятная международная обстановка для активизации политики России на Кавказе. Духовным лицам была дана установка начать христианизацию ингушей. Вскоре представился и удобный случай.
15 июня 1756 года, получив сведения о готовящемся на них набеге, вооруженный отряд ингушей в составе 800 пеших и конных воинов расположился лагерем на берегу Терека в ожидании неприятеля. Миссионеры решили воспользоваться сложившейся ситуацией, чтобы начать проповедь христианства среди ингушей. В лагерь к ним явился иеромонах Григорий, который обещал в случае принятия христианства поддержку и покровительство российской стороны. Конечно же, наши деды прекрасно сознавали серьезность решения, которое им предстоит принять. В обсуждении приняло участие 60 наиболее уважаемых и умудренных опытом старшин. И выбор был сделан. Это был переломный момент в русско-ингушских отношениях.
В тот же день в лагерь был приглашен архимандрит Арсений, где он окрестил часть ингушей. О цели этого своего шага они недвусмысленно сообщили духовному лицу – быть под российским покровительством и «свободно ж в Кизляр им ездить дозволить». В августе архимандрит Арсений отправился в Ингушетию для проведения обряда. Документы сообщают, что ингушские старшины Цоук-Мирза Колмамоков, Харитон Микос, Амбросий Пахомиев со всем народом присягали в том же 1756 году (900 человек), «чтобы быть вечно в подданстве». О «желании горского народа, называемого кешты, живущего в смежности с осетинцами и кабардинцами, к восприятию святого крещенья и бытии под покровительством Е.И.В.» дают знать в Коллегию иностранных дел в марте 1757 года.
Какова же была причина того, что ингуши так активно принимают христианство? Прежде всего, необходимо помнить, что они были язычниками и появление в пантеоне языческих божеств еще одного святого в образе Христа, ничуть не оскорбляло их религиозных чувств. Миссионерская деятельность в Ингушетии не была навязчивой и насильственной, и духовные лица прекрасно сознавали, что нельзя ожидать, чтобы ингуши «непоколебимо оную (христианскую веру – Э.М.) содержать могли», хотя и готовы были креститься «по десяти раз в год, только бы им почаще давали холст и прочее, в чем они необходимую нужду имеют» (окрестившимся давали кусок холста на рубаху, серебряный рубль и крест из белого металла).
Как видим, для российской стороны был важен сам факт крещения, а не то, будут ли новокрещенцы соблюдать законы веры. И ингуши, и российские представители на Кавказе воспринимали крещение как неизбежную формальность, которую необходимо соблюсти, чтобы не дать повода к нежелательным осложнениям в отношениях с Крымом и Турцией в планировавшемся переселении горцев ближе к российским границам.
Но христианизация была лишь первым этапом на пути принятия присяги подданства России. В последующие 1758, 1759 и 1760 годы представители ингушей неоднократно приезжали в Кизляр, чтобы обсудить с комендантом дальнейшие совместные действия, поскольку обстановка на Северном Кавказе обострилась. Возглавлял ингушские делегации «киштинский старшина» Авраам Пахомиев (судя по документам, это имя он получил после крещения. Настоящее имя – Аржач). Он сообщает кизлярскому коменданту, что «после того, как в народе нашем киштинском стал грекороссийский закон распространяться, то Большой Кабарды кабардинцы возымели на нас ненависть и злобу и стали нам злодействовать, чинить разные обиды, смертоубийство… и завсегда они, кабардинцы, нам говорят, зачем мы крестимся и в протекции ея императорского величества быть желаем…»
В ноябре 1759 года ингушский старшина Авраам Пахомиев вместе с архимандритом Пахомием и племянником Мирзою направился в Кизляр «для общекиштинского народного дела с представлением». Однако по дороге на них было совершено нападение кабардинским князем Кайтукой Кайсыновым «с 50 человеками». У архимандрита была отнята значительная сумма денег, а старшина увезен в Кабарду. Пахомий выражает сильное беспокойство: «А ежели оной старшина будучи у них умрет, ибо он человек старый, то весьма немалой ущербов интересу будет». Кизлярский комендант принимает все меры и старшина был освобожден.
В марте 1760 года старшина Аржач (Авраам Пахомиев) все же прибыл в Кизляр и обращается к коменданту генерал-майору И.Л.Фрауендорфу. «Сего году 1 числа от киштинского народа послан я к Вашему Превосходительству для общей народной нашей нужды». Он просит «одного человека из обер-офицеров на несколько время к нам в Киштенцию (Ингушетию – Э.М.) отправить», чтобы на месте убедиться в тяготах, которые ингушский народ претерпевает от набегов кабардинских князей.
Таким образом, ингуши, принимая христианство и заявляя о своем желании быть под российским покровительством, преследовали одну цель – установление мира. «Ингушский народ, обитающий между рек Терека и Сунжи, будучи трудолюбив и покоен, искал освободиться от притеснения кумыков и кабардинцев»,- подтверждает документ. И единственной силой, способной служить арбитром во всех этих феодальных усобицах на Кавказе, воспринимается ими Россия.
Положение в Ингушетии и ее политическая ориентация сильно беспокоили российское правительство, они стали предметом обсуждения в Сенате, в указе которого Коллегии иностранных дел от 1 декабря 1760 г. было обращено внимание на жалобу «от киштинского народа о причиняемых оному обидах от кабардинского народа за оказываемую от них, киштинцев, склонность к принятию христианской веры».
В следующем 1761 году, 8 мая, в Кизляр вновь прибыла делегация ингушских старшин (Ф.Гогиев сын Бурсалов, Жанмирза Казибеков сын Мальсагиков (Варфоломей), Бешкен Султанов, Богатыр Темурков сын Тохтиев), которая обратилась к кизлярскому коменданту с просьбой «кабардинцам накрепко подтвердить, чтобы захваченных ими от них, киштинцев, люди, лошади и протчей скот возвращен был, а также присылать им на время пахоты и жатвы обер-офицера, при котором кабардинские князья не смели бы совершать набеги. Старшины просили довести до сведения правительства их челобитную о желании «киштинского» народа войти под покровительство России. Такая настойчивость ингушей, которые за несколько лет неоднократно ставили вопрос о подданстве, объяснялась тем, что, приняв христианство, они по существу оказались как бы в подвешенном состоянии – разорвали отношения с кабардинскими князьями и не оформили их с Россией.
Однако русское правительство, чтобы избежать осложнений с Турцией, стремилось не затрагивать ее интересов на Кавказе. Вместе с тем и ее заинтересованность в укреплении позиций в Ингушетии тоже была очень велика. Поэтому вместе с возвращавшейся домой ингушской делегацией в Ингушетию направляется «для разведки» ротмистр А.Киреев, принятый ими «весьма ласково». Ознакомившись с обстановкой, он докладывал коменданту И.Ф.Боксбергу, что «ингушские старшины уже давно ожидают присылки человека для защищения от обид кабардинцами им причиняемых, отзываясь при том же, что они все охотно желают принять святое крещение, только бы была за них от российской стороны заступа, при которой ежели повелено будет из нынешнего их жилищ переселиться на реку Терек, то они не отрекутся».
И так, сложившаяся ситуация требовала конкретных действий с российской стороны. Направленный на Кавказ в августе 1761 года Коллегией иностранных дел премьер-майор Туманов, тщательно обследовав обстановку в крае, в своем отчете высказывает мнение, что необходимо обратить особое внимание на ингушей, на предмет принятия их в российское подданство. В этом случае «российские границы со стороны Персии и Турки на всякий непредвиденный случай в лутчей при нынешней безопасности были бы». Он также считает, что можно делать ставку на ингушей, которые будут держаться «непоколебимо здешней стороны», и для пресечения возможной экспансии Крыма. Поэтому предлагалось, если нет возможности «прямым образом принять ингушей в российское подданство», чтобы не осложнять международную обстановку, то необходимо специальными мерами, которые не будут обременительны для казны, а ингушам могут стать «чувствительным одолжением, привлечь их к здешней стороне».
Среди таких мер, учитывая, что значительная часть ингушей проживает в горах, «где хлеба родится мало», а также, что «из своих жилищ» они никогда никуда не ездят и никакой торговли не производят», особо предлагалось переселение на «нижние места» (равнину).
Было также высказано пожелание через «знающего их обычаи человека» снабжать ингушей холстом, иглами, ножницами, котлами и другими предметами первой необходимости. Это, как считал Туманов, привело бы к «умножению в них усердия и доброхотства к здешней (российской – Э.М.) стороне» и тогда не было бы необходимости проводить их христианизацию.
Таким образом, основной акцент в российской политике на Северном Кавказе переносится на Ингушетию. Коллегия иностранных дел рекомендует кизлярскому коменданту способствовать их переселению в российские границы.
Это стало возможным со строительством в урочище Моздок русской крепости. Указом от 6 ноября 1763 года Коллегия иностранных дел известила о «дозволении селиться по правому берегу р. Терек, начиная от Моздока до гребенского городка Червленого, новокрещенным осетинам, кистинам (ингушам – Э.М.), кабардинцам, чеченцам, кумыкам и другим горцам». Переселившиеся старшины получали 10 рублей каждый, простые горцы – по 5 рублей на семью. Переселенцам предоставлялись права донских и яицких казаков, в том числе курение вина, варение пива и медов, вывоз и торговля в горах солью из ближних озер, разведение шелка. Переселенцы могли жить и управляться по своим обычаям.
В 1764 году ингушам и осетинам было предложено переселиться на Моздокскую линию. Кроме того, ингуши попросили архимандрита Пахомия, прибывшего для объявления им этого известия вместе с подполковником Гаком, чтобы он взял на обучение грамоте их детей. Но в силу ряда причин Пахомий не мог сейчас выполнить их просьбы. Вместе с тем, в докладе Коллегии иностранных дел императрице Екатерине II высказывается мнение, что «сие обстоятельство» (открытие школы – Э.М.) может быть «ближайшим и надежнейшим средством к их (горцев – Э.М.) просвещению и к побуждению переходить на поселение в здешние границы и многим числом». Сочтя эти доводы убедительными, императрица 27 сентября 1764 года распорядилась «о заведении в урочище Моздоке, где из новокрещенных горских народов селение находится, для осетинских и ингушских и протчих горских народов детей школы и о употреблении на содержание такой школы денег из тамошних доходов или из процентных астраханского банка.
В открытой школе первоначально обучалось около 200 человек в возрасте от 16 до 30 лет, которые «по их известном неимуществе без снабдения платьем и пищею обойтись не могли», и поэтому было определено на каждого ученика и каждого учителя по 2 рубля на месяц».
Перемены, происходившие на Северном Кавказе, вызывали беспокойство европейских стран, которые после изнурительной Семилетней войны не могли открыто противодействовать динамично развивающемуся процессу сближения горцев с Россией. Однако, чтобы как-то вмешаться в него, в Ингушетию Римским папой направляются два католических священника с переводчиком. Возмущенная такой дерзостью императрица в своем Указе кизлярскому коменданту пишет, чтобы подполковник Гак и игумен Григорий объявили «помянутым патерам о происходящей уже в тех народах (ингушах – Э.М.) со здешней стороны проповеди, и нам потому других проповедников туда допускать не должно, чтоб они немедленно и выехали, да и впредь в кистинский (ингушский – Э.М.) народ приезжать не отваживались».
Екатерина II могла в сложившейся международной обстановке делать столь резкие заявления, поскольку расстановка сил в Восточной Европе, на Ближнем Востоке и Кавказе значительно изменилась в пользу России. Мало того, она обрела свободу действий сразу в трех регионах – в бассейне Дуная, в Крыму и на Кавказе.
Начала складываться антирусская коалиция, в которой наиболее реальной военной силой в борьбе против России была Турция. В надежде на поддержку европейских государств, Турция выступает против России, занятой польскими делами. В 1768 году началась русско-турецкая война. Она ознаменовала и начало нового этапа в русско-ингушских, да и вообще в русско-кавказских взаимоотношениях, которым предстояло пройти проверку на прочность. Особенно это касалось Ингушетии и Осетии, через территории которых должна была вестись переброска войск на Закавказский театр военных действий.
Летом 1769 года русский экспедиционный корпус под командованием Тотлебена прошел через Дарьяльское ущелье в Грузию. Однако уже в ноябре Тотлебен сообщал кизлярскому коменданту, что «все мосты сломаны, и следующий ныне с эскадроном поручик Соловьев принужден был за те мосты вторительную плату производить». Он требовал всем осетинским князьям, находящимся в Моздоке, объявить, «чтобы они те мосты исправили и содержали бы в целости».
Вместе с тем, кавказской администрации стало ясно, что необходимо разведать и резервные дороги на случай непредвиденных ситуаций в районе Дарьяла. Кизлярский комендант Немич предпринимает срочные меры – в «Ингушевский уезд» был отправлен «знающий инженерное искусство здешнего гарнизона прапорщик Тебелев» с предписанием по прибытии на место взять надежных проводников и следовать «от их уезду к самой Грузии той дорогой, о которой точно знает старшина оного уезду Чапанов, в святом крещении Иван Иванов».В этом документе мы впервые встречаем упоминание о видном политическом деятеле Ингушетии старшине Гари Чапанове, ставшем подлинным лидером своего народа. Старшина провел прапорщика Тебелева до самой границы Грузии, чтобы он мог определить, «какой она лутчей способ проходить командам против прежней представляет, где и какие препятствия имеет, чем их отвратить единожды навсегда можно и способно ль проезжать арбами, телегами и др. повозками». Дорога, указанная Г.Чапановым, представлялась более удобной и короткой, нежели Дарьяльская.
Через некоторое время положение на Дарьяльской дороге вновь осложнилось. Кизлярский комендант Немич направил в Осетию письмо, в котором призывал старшин беспрепятственно пропускать транспорт. Многие селения Тагаурского ущелья добровольно «учинили по оставленному на Чимском пикете присяжному листу присягу». Присутствовавшие при этом акте ингушские старшины Мирзаханов и Аликов заявили, что готовы взять на себя «препровождение проезжающих в оба пути».
Кизлярский комендант И.Д.Немич доносил в святейший Синод о том, что 16 февраля 1770 года явились к нему «Ингушевского уезда старшины Гарий Чапанов и Сурхови Мирзаханов, присланные от всего народа их общества с изъявлением их усердного желания поступить в вечное Е. И. В. подданство с тем, что они желают все генерально креститься и просили, чтоб для принятия от них присяги послан был с ними в уезд чиновный человек и архимандрит Порфирий, которого они довольно знают и почитают».

По секрету копия
В святейший правительствующий Синод от полковника и кизлярского коменданта Немича

ДОНОШЕНИЕ
А прошедшаго февраля 16 числа явились ко мне ингушеского уезда старшины Гарии Чапанов и Сурхови Мирза ханов, присланные от всего народа их общества с изъявлением их усерднаго желания, поступить в вечное ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА подданство с тем, что они желают все генерально креститца, и просили чтоб для принятия от них присяги послом был с ними в уезд чиновной человек, и реченной архимандрит Порфирий, котораго они довольно знают, и почитают, и чтоб они святаго крещения сподобляца могли, для того определить к ним искуснаго священника, изъявляя при этом, что они во своем уезде церковь сами построить имеют. Почему он, архимандрит, по собственному ево на то соглашению, да гусарскаго полку капитан Дегостидий и посыланы, и там по принятию от них присяги возвратились; где будучи оной архимандрит, по его прилежности не оставил проезжать и тагаурской уезд, и тамошний народ склонил в подданство и к присяге привел.
У подлиннаго
подписано тако:
Полковник Иван Неймч
в 3 день апреля
1770 года
На подлинном
доношении помета
такова:
№1174. Получено
1770-го года июня
23-го дня.
Записав в книгу
предложить к докладу.
Слушано июля
12-го дня 1770 года.
С подлинным
читал Аполлонов.

Теперь, когда отношения с Турцией были разорваны в связи с начавшейся войной, Россия, не оглядываясь на реакцию с ее стороны, могла наконец-таки довести до логического конца начавшийся еще в 1756 году процесс сближения с Ингушетией и принять ее народ в свое подданство.
Выполняя просьбу ингушей, кизлярский комендант направляет в Ингушетию «чиновного человека» уполномоченного гусарского полка капитана М.Дегостия (Гостотти), снабдив его ордером на право принятия присяги, а также главу Духовной комиссии архимандрита Порфирия.
Принятие присяги вылилось во все-ародный праздник, который продолжался три дня — 4, 5, 6 марта (17, 18, 19 – по новому стилю). Близ селения Ангушт на поляне с символическим названием «Барта босе» («Склон согласия») в эти солнечные весенние дни на всенародном сходе собралось свыше 800 человек, которые «ко усердию и в подданство Е И В присягали».
Кизлярскому коменданту И.Д.Немичу было направлено «доношение от всех киштинских старшин и народов», подписанное 24 старшинами (по одному от каждого из 24 селений округов Большие и Малые Ингуши).
Принимая ингушей в подданство, правительство брало на себя обязательство обеспечить их внешнюю безопасность.
В связи с этим, в Ингушетию был направлен отряд гребенских казаков из 10 человек под командованием хорунжего Ивана Федорова. Капитан Гостотти предлагал выдать ингушам «несколько ружей и сабель», которыми они могли пользоваться «для своей обороны и в пользу службы нашей».
Как же можно расценивать это историческое событие в жизни ингушского народа? Достигли ли две участвовавшие в нем стороны тех целей, которые первоначально ставили?

Неправы авторы, утверждающие, что в 1770 году Ингушетия подписала договор с Россией. Это не соответствует действительности по той простой причине, что Россия не заключала договоров ни с одним из народов, входивших в ее состав. Они приносили присягу на верность подданства. Не было сделано исключения и для ингушей.
Означала ли присяга 1770 года вхождение Ингушетии в состав России? Да, жители плоскостных селений округов Большие и Малые Ингуши присягнули России. В условиях войны между Турцией и Россией все предыдущие договоренности между этими странами (Белградский трактат 1739 года), в том числе по территориальному вопросу, потеряли силу. Поэтому Россия имела право принимать в подданство ингушей, включать в свои пределы земли, ранее ей не принадлежавшие.
Кучук-Кайнарджийский мир 1774 года между Россией и Турцией закрепил эти территориальные обретения России.

Заметим, что принесенная в 1770 году присяга была единственной в XVIII веке – ни до того, ни после ингуши не присягали России. Это объясняется тем, что повторные клятвенные заверения давались в случае нарушения тем или иным народом ранее принятых обязательств. Что касается ингушей, то этих нарушений не было.

Вступлением в российское подданство наши деды имели в виду основную цель – устранение препятствий к возвращению на свои плоскостные земли. И эта цель была достигнута – уже в начале 80-х годов начинается процесс заселения Назрановской равнины. Россия же видела в Ингушетии свой оплот на Северном Кавказе в условиях не совсем еще устойчивых своих позиций. И наши предки не раз это доказывали.
Такая ситуация сложилась в 1771 году, когда некоторые осетинские старшины вновь «устремились на противности». Ингуши посылают от себя «нарочных ко всем осетинцам, чтоб были также доброжелательными, как они». Ротмистр Батырев считал, что нет надежды ласкою их, кроме что силою преклонить в русское подданство. И если этого не сделать, проезд курьеров совсем будет опасным».
В феврале экспедиция состоялась. Капитан Дегостий потребовал помощи у ингушей и малокабардинцев. Тагаурские князья, не видя иного выхода, принесли покорность и выдали аманатов.
В мае транспорты с оружием прошли в Грузию беспрепятственно. Заметим, что в составе грузинских войск принимали участие в боевых действиях на Закавказском театре отряды ингушей.
В том же 1771 году русско-ингушские отношения подверглись новому испытанию, когда в Ингушетию прибыли посланцы кабардинского князя Касая Атажукина, которые угрожали разорить ингушей, «ежели с ними на Россею не согласятся, и отныне Кабарда будет с ингушевцами в ссоре». Старшины заявили от имени своего народа, что они «присягали быть верноподданными всероссийской государыни и соглашаться поэтому с ними не намерены».
В условиях, когда соседние народы «обещание дали», очень важна была позиция ингушей. Кизлярским комендантом было направлено письмо старшинам Гарию Чапанову, Бекметчию и другим, в котором он выражал свое удовлетворение их действиями и призывал «отнюдь в нарушение своей клятвенной присяги не на малейшие противности не вступать» и «пребывать в непоколебимой верности и доброжелательстве».

Эльза Мужухоева,
кандидат исторических наук