Свободен лишь тот, кто может позволить себе не лгать.

Думаю, мало кто в Ингушетии не читал книгу Созерко Мальсагова «Адский остров». Для непосвященных же скажем, что повествует она об адских условиях существования, созданных для заключенных в одном из первых советских концлагерей на Соловецких островах в Белом море. И о побеге из этого ада группы заключенных во главе с автором книги С.Мальсаговым. Книга эта вышла на западе в 1926 году на французском, немецком и английском языках и произвела эффект разорвавшейся бомбы, ведь она впервые показала всему миру звериный оскал коммунистического режима.

До советского читателя книга С.Мальсагова дошла только в годы перестройки. Читая ее, наверное, многие задавались вопросом: а что творилось после побега отважной четверки в самом концлагере? Какой там был переполох? Сегодня мы публикуем материал, который частично дает ответ на эти вопросы. Редакция выражает благодарность за предоставленный нам материал известному нашему краеведу, научному сотруднику Архивной службы РИ Берснаку Газикову. Он обнаружил его в архивах во время своей недавней командировки в Москву и немедля решил познакомить с ним читателей «Ингушетии». Следует добавить, что в 1925 году книга С. Мальсагова была полностью напечатана в газете «Сегодня» под авторским названием «Соловки — остров пыток и смерти».

Газета «Сегодня» (Рига), 1926 год №94, 29 апреля. С. 4 И. Савин «После побега Мальсагова с Соловков.»

(От гельсингфорского корреспондента «Сегодня»)

Читатели помнят, конечно, какую сенсацию произвели повсюду потрясающие записки С. А. Мальсагова о Соловках, несколько месяцев тому назад опубликованные в «Сегодня» и в ближайшем будущем выходящие на английском, французском и немецком языках. Как и следовало ожидать, еще больший шум произвело дерзкое бегство Мальсагова и его товарищей в соловецких коммунистических кругах. Ведь впервые за все время существования «северных концентрационных лагерей» из красных когтей вырвался на свободу обреченный на гибель «каэр» (контрреволюционер – Б.Г.).

Мне доставлено чрезвычайно интересное письмо, присланное с оказией на днях Мальсагову одним из Кемских заключенных. Привожу это письмо, весьма характерное для соловецких настроений, опуская, по вполне понятным причинам, имя автора и несущественные подробности.

«… Как и вы знаете, числясь по техчасти (технической части), я больше саботировал, чем работал. Так было и в тот день, день вашего воистину геройского побега из лагеря. Ушел я значительно раньше положенного часа к себе, во вторую роту. Пообедал, чем Маркс послал, и повалился, усталый, на нары.

Вдруг врывается красноармеец: запыхался, будит меня.

— Скорей в техчасть! Кириловский, Тельнов, Новицкий (администрация лагеря) требуют немедленно.

Ничего не понимаю. Иду. И что же?

Мне приказывают сию минуту снять несколько копий местности. Кричат во все горло.

— Скорей! Будешь медлить — расстрел на месте. С вами подлецами другого обращения быть не может!

Делать нечего. Приступаю к делу, спешу. Здесь же тем же занят товарищ мой по техчасти X… Спрашиваю его тихонько:

— В чем дело? Что за гонка такая?

— И сам не пойму.

Влетает в канцелярию Савинов, который был в тот день за проволокой. Тоже торопит.

— Скорее, товарищи. А то нагорит всем нам.

— Да в чем дело-то, наконец — спрашиваю я.

— Не знаете? Мальсагов и еще четверо бежали, захватили винтовки и патроны, ранили часового. Видно, далеко уже, за Кемью.

Мы с X. сделали 4 плана, да нашлось 2 старых. Немедленно была организована погоня в разных направлениях. Было много и собак-ищеек, и двуногих-коммунистов.

Погнался, между прочим, за вами один чекист из заключенных, которому сперва припаяли высшую меру, а потом заменили десятью годами Соловков. Так вот он хвастался все время: «Поймаю. Живыми или мертвыми, но приволоку в лагерь эту сволочь белогвардейскую».

Взял с собой массу оружия, ручных гранат, собак. А через неделю вернулся ни с чем. Над ним издевались и заключенные, и администрация. Вам завидовали, вами восхищались все без исключения заключенные, и «каэры», и «шпана».

Когда узнали про погоню вам вслед, послышались отовсюду иронические замечания: «Ищи ветра в поле. Живыми уж во всяком случае их не приведешь. Дешево жизни не отдадут». Мальсагов, например, с детства на лошади, на карьере в брошенный рубль попадает из винтовки. Такой и близко не подпустит.

На Поповом острове отряд «полка особого назначения» после Вашего побега чуть не поднял бунт, не хотели конвоировать заключенных, выводить их за проволоку на работу.

— Еще пырнет кто штыком в бок, как те, что убегли. А потом отвечай за них!

После долгих переговоров с Кириловским, красноармейцы согласились выводить каэров на внешние работы, но с условием: в партии не должно быть ни одного офицера! Это практикуется и теперь.

Обезоруженный вами конвой с большим трудом нашел обратную дорогу в лагерь. Тот кого вы ранили, рассказывал:

— Что с ним сделалось сразу, с Мальсаговым-то,такой был тихий всегда человек, а тут прямо зверем стал. В глаза ему боязно было смотреть. А когда вырвал у меня винтовку, сейчас же отобрал один патрон и спрятал в жилет. Последнюю пулю, говорит, для себя сберегу: защищаться буду до последнего, а эту — себе в голову…

Другой красноармеец рассказывал со всеми подробностями, как хитроумно вы обезоружили советский пост, как заставили солдат лезть в озеро, искать брода и сбивать свои следы; как один из вас, в поисках хлеба в карельских болотах, наскочил па представителя наркома Карельской коммуны.

Можете себе представить с какой жадностью прислушивались несчастные «каэры» ко всему, что касалось вас, вашей отчаянной борьбы за жизнь и свободу.

Верно ли, что последние дни вы совершали свой путь на двух лошадях, отбитых у кого-то? Было так много толков и тайных, осторожных бесед обо всем этом, что всего и не расскажешь.

Смеялись все над горе-погоней и, в особенности, над письмом Вашим начальнику Соловков Ногтеву и Кириловскому, в котором все вы благодарили их за хлеб-соль в лагерях, за “«хороший» режим и давали честное слово при случае сполна уплатить по счету… Кириловский волосы на себе рвал от злости, и это доставило нам и на Поповом острове, и в Кремле не одну минуту тайной радости. Конечно, чекисты больше всего боялись, что вы расскажете всем о том, что вы видели и слышали на Соловках…»

Нельзя не согласиться, что г. Мальсагов вполне оправдал возложенные на него чекистами «надежды».

И. Савин

Газета «Ингушетия» 20 января 2005 года № 4 (1268)