Свободен лишь тот, кто может позволить себе не лгать.

Катманду. ТАСС. Сегодня в 14 часов 35 ми­нут по местному времени первая группа советских спортсменов поднялась на вершину Эвереста. (8848 метров). Альпинисты из СССР впервые штурмовая высочайшую вершину мира. Они поднялись по новому в истории вос­хождений на Эверест маршруту — по контр­форсу юго-западной стены. Осада Эвереста за вершена блестящей победой советских спортсменов.

Этот нелегкий путь к блистательной победе совет­ского альпинизма имеет примечательную историю, ухо­дящую в глубь времени.

В августе 1786 г. швейцарский горец Ж. Бельма и доктор Ж. Паккар впервые в истории взошли на высо­чайшую вершину Западной Европы — Монблан (4810 м). Немного позже естествоиспытатель Г. Соссюра в сопро­вождении того же Жака Бальма и восемнадцати носиль­щиков осуществил свою многолетнюю мечту, поднявшись на тот же Монблан, знаменитую с того времени верши­ну швейцарских Альп.

Инициатором, организатором и вдохновителем этих восхождений был Соссюра. Как трактуется в источни­ках, начало мирового альпинизма, ставшего спортом сме­лых и мужественных горовосходителей, было заложено первым восхождением на Монблан.

Но вот что любопытно. Если подойти к вопросу зарож­дения альпинизма педантично, согласно букве закона, как говорят юристы, строго хронологически, то первым горовосходителем, правда, не на Монблан, был Петр I.

Царь-плотник, царь-молотобоец, царь-пушкарь да еще царь-альпинист?! Именно так! В 1697 г. во главе «бояр­ских недорослей», изучавших ремесла за границей, Петр Первый жил в районе Центральной Германии. Здесь он прослышал о том, что расположенная недалеко гора Броккен (Броккен (1142м)- самая высокая вершина горного мас­сива Гарц, на северной окраине Средне-Германских гор; с её верши­ной связано много легенд, в том числе и «Броккенское видение») считается «запретной», «заколдованной». Окрест­ные жители даже при солнечном свете боялись подсту­питься к ее вершине. Экспансивный Петр побился на пари с хозяином таверны, где столовались россияне, взойти ночью на вершину Броккен.

И вот с наступлением сумерек, прихватив хворост и вязанку дров, он пустился в путь. А около двух часов ночи не вершине горы вспыхнул костер: Петр I — альпи­нист салютовал, вернее, сигнализировал, о своей победе. Покорение русским царем высоты Броккен тоже вошло в мировую историю горовосхождений.

Однако, если Броккен — «вершина» для Германии, то для Кавказа высота его совсем невелика. Надо вспом­нить, что аулы горцев Кавказа, например, располага­лись и располагаются намного выше Броккена. Нередко горные аулы ютились на высоте 1500-1700 метров над уровнем моря. Подъем в иной из них, как, например, в Маисты, «почти вертикальный, тропинка всего шири­ной в четверть идет лестницей, временами нужно про­биваться по карнизу, влипая в стену; малейшая неосто­рожность и вы полетите в пропасть.»

Для сравнения вспомним еще, что известный Креcтовый перевал на Военно-Грузинской дороге находится на высоте 2395.

Казбек, который, «как грань алмаза, снегами веч­ными сиял», и как символ Кавказа, всегда манил пут­ников, высился над проторенным издревле сквозь щель Дарьяла историческим путем, связавшим Юг нашей стра­ны с Закавказьем и странами Востока.

Уже в 1875 г. железная дорога соединила Владикав­каз с центральными районами России. Эльбрус, лежав­ший в стороне от магистральных путей сообщения, в ту эпоху пользовался меньшей популярностью. К тому же небольшая слобода Нальчик (город с 1921 г.) с Влади­кавказской железной дорогой (так официально называ­лась дорога от Ростова-на-Дону до Владикавказа) соеди­нились значительно позже. А ведь известно, что благо­устроенные пути сообщения играли и продолжают играть важную роль в развитии туризма и альпинизма.

Таинственная красота горного мира Кавказа, краса­вец Казбек и гордый Эльбрус, которые когда-то изверга­ли огонь и сотрясали землю, но потом, скованные ледя­ными оковами, заснули мертвым сном, стали привле­кать внимание альпинистов. Придет время, и Эльбрусу будут отдавать предпочте­ние, он станет центром массового альпинизма на Кавка­зе. Но первоначально история альпинизма на Кавказе, в значительной мере, была связана с Казбеком.

Кто же и когда начал осваивать вершины Кавказа? Вопрос не риторический и не праздный. Ранее считали, что это были иностранные альпинисты. Следует сразу отметить, что их на Кавказ, в основном, привлекала чи­сто спортивная цель — приоритет первовосхождения.

Хорошо подготовленные, прошедшие школу альпи­низма, сопровождаемые лучшими швейцарскими и ти­рольскими проводниками, они, используя труд местных проводников и носильщиков, нередко добивались свое­го. Правда, иногда они занимались и делами, ничего общего с альпинизмом не имевшими.

К. фон Мекк — железнодорожный туз, миллионер -меценат альпинизма и руководитель Русского Горного клуба был весьма благосклонен к английским, австрий­ским, немецким и иным зарубежным горовосходителям. Последние организовали даже «Германский Кавказский горный клуб». Кавказ принимал их, по традиции, как и всякого путника, гостеприимно.

Они же нередко пренебрежительно относились к гор­цам. Так, например, летом 1874 г. по Западному Кавка­зу совершали восхождения английские альпинисты во главе с Грове. Свое путешествие по Кавказу он описал в книге с претенциозным названием «Холодный Кавказ», переведенной на русский язык и изданной в Петербурге в 1879 г.

Английский барич, который не знал и не думал изу­чать историю народов Кавказа, всерьез писал, например, что горцы Северного Кавказа «ведут первобытный образ жизни, хотя и далеко ушли от варварства… жителям Запа­да они кажутся тем же, чем нам (англичанам. — Ш. Д.) существами, населяющие другие планеты… Они страшно ленивы».

Автор в этом же духе упражняется и на других стра­ницах своей книги. И в то же время он вынужден был признаться, что горцы не «употребляют спиртных на­питков», рассказать об их щепетильной честности.

Удивленный гостеприимством кавказских горцев, Грове никак не мог понять, почему в аулах от них не принимали, как в английской таверне, плату за предо­ставленный кров, ночлег и угощение; почему горцы вообще считают предосудительным получать деньги за го­степриимство.

А «варвар» -балкарец Ахия Соттаев оказался «замеча­тельным проводником и охотником», без которого англи­чане, даже при наличии своих прославленных проводни­ков, сопровождавших их и в России, не смогли обойтись. При этом необходимо вспомнить, что по утвержденным русским Горным обществом правилам, проводник обя­зан был «заботиться об удобствах и безопасности путеше­ственника и содействовать ему в достижении цели, нести его поклажу весом до одного пуда». В противном случае условленной платы он не получал.

В противовес европейским, русские альпинисты, в своем большинстве, занимались исследованием не толь­ко горных вершин, которые они покоряли, но и ледников, ущелий, обогащая отечественную науку сведения­ми по горной флоре и фауне, метеорологическими на­блюдениями, этнографическими разысканиями и т. п.

Но вернемся к истории покорения Казбека. В бро­шюре «Альпинизм в Грузии» И. Асланишвили приво­дится версия о том, что «в XVIII веке на вершину Казбе­ка совершил восхождение мохевец, некий Иосиф… Иосиф Мохевец по воле божьего совершил восхождение на вер­шину Казбека, на которую не ступала нога человека, и видел там палатку Авраама… и преподнес он царю Ираклию кусок той палатки».

И далее автор утверждает, что «восхождение мохевеца Иосифа на Казбек совершено в царствование Ирак­лия II». (1744-1798. — Ш. Д.) (Свои предположения И. Асланишвили обосновывает на ча­стном письме литератора Г. Леонидзе. При этом необходимо отме­тить, что автор, как один из руководителей альпинизма республи­ки, представил к Первому Всесоюзному слету альпинистов, про­ходившему в 1934 г., доклад, изданный позже без переработки, под упомянутым названием. Цель доклада заключалась в том, что­бы ознакомить участников слета с достижениями альпинистов Грузии за 11 лет (1923-1934 гг.))

Остановившись на предыстории советского альпиниз­ма в Грузии, И. Асланишвили сделал, на наш взгляд, не совсем удачный экскурс в историю, допустил факти­ческие ошибки. Так, например, известного европейско­го горовосходителя, врача Ф. Паккар называет «Пикаром», «Сонские щели», под которыми подразумевали «Дарьяльский проход» — «Дарьяльские щели»; Дарьяльское ущелье именует «землями Аристона Сонского», то есть Арагвского эристава, феодала, владевшего землями в ущелье Арагви, простиравшимися значительно южнее Крестового перевала. Не счел автор нужным упомянуть, что названный феодал был противником прогрессивной политики Ираклия II, направленной на установление тес­ных дружественных связей с Россией, и всячески препят­ствовал сношениям с последней.

Путь в Грузию, в том числе и в Кахетию, через Дарьял, Асланишвили ошибочно считал «кружным, дальним», и, при этом упустил из виду, что в рассматриваемое им время (XVI-XVII века) на западном побережье Каспий­ского и восточном — Черного морей хозяйничали шах­ская Персия и султанская Турция. Известно, что путь от Кизляра по Сунже, Тереку, через Дарьяльское ущелье, а также по ущелью Армхи считался наиболее безопасным и кратчайшим.

К слову сказать, и в наше время строительство Транс­кавказской железной дороги проектируется по кратчай­шему пути через Армхи и район Архотского перевала, по которому не раз проходили русские и грузинские послы, по землям, населенным ингушами и горцами-грузинами.

Историкам также известно, что без помощи и под­держки местного населения проход по Дарьялу для по­слов практически был невозможен и что горцы оказыва­ли большую помощь русским посольствам в путешествии по этому далеко нелегкому пути в Грузию.

Проезд дипломатических миссий через Кавказский хребет, в том числе и по Дарьялу, Асланишвили прирав­нивает к достижениям альпинистов. Слов нет, он был трудным, но при этом нельзя забывать и о том, что со времен письменной истории по Дарьялу с юга на север и с севера на юг, проходили полчища завоевателей, здесь пролегал и древний торговый путь. Не будем уже гово­рить о том, что он, как другие перевалы, связывал из­древле Грузию с горцами Северного Кавказа.

Приведенные сведения Асланишвили понадобились для того, чтобы уверить читателя в том, что первым, кто покорил Казбек, был Иосиф Мохевец. Восхождение Иоси­фа Мохевец на Казбек, да еще поднесение им царю Гру­зии «куска от палатки Авраама» во времена, когда в общественной и государственной жизни Грузии, да и не только Грузии, религия играла большую роль, должен был найти широкое отражение в придворной хронике Ираклия II, тем более в церковных документах, не гово­ря уже о народных преданиях.

Однако, подобные источники до наших дней не най­дены и по всей вероятности, восхождение И. Мохевца на Казбек, как и доставка им «куска от палатки Авраама», такой же миф, как существование самого Авраама.

Ссылка на «Калмасоба» царевича Иоанна (Батонишвили. — Ш. Д.), не подкрепленная библиографическими сведениями, удостоверяющими достоверность факта, не убедительна.

При этом необходимо отметить, что Иоанн Батонишвили, описывая Грузию и упоминая Тушетию, Пшавию, Хевсуретию, Сванетию, ни одним словом не обмолвился о мохевцах, хотя свой последний путь совершил через Душет, Койшаур, Хевское ущелье и далее по Тереку на север, в Россию.

Примечательно и то, что когда в 1868 г. Д. Фрешфильд совершал восхождение на Казбек по леднику Орцвери, спускающемуся в долину, где обитают мохевцы, его проводниками были известный и уже немолодой Цогол Бузуртанов и его сын Муса, жившие в Гвилети, так как в Степан-Цминде (современный Казбеги. — Ж. Д.) и в Хевском ущелье экспедиция проводников не нашла.

И еще. Когда в 1923 г. первая в советское время группа горовосходителей Грузии под руководством проф. Г. Н. Николадзе и проф. А. Дидебулидзе совершала вос­хождение на Казбек, она поднималась на вершину от аула Гвилети по Девдоракскому леднику. Консультан­том и проводником группы при штурме Казбека был Абзи Бузуртанов вместе с Ягором Казаликашвили. Ягор же, как писал сам И. Асланишвили, был учеником Яни Бузуртанова, старшего брата Абзи. Нельзя не сказать и о том, что Казаликашвили 8 лет работал рудокопом на Дев-доракском месторождении меди, хорошо изучил путь от Гвилети на вершину Казбека.

Об этих исторических фактах мы вспомнили не для умаления вклада альпинистов Грузии в историю отече­ственного спорта. Никто этого не оспаривает, но и забывать объективные факты истории не следует.

Совершив экскурс в историю, И. Асланишвили ъъ счел нужным остановиться, хотя бы коротко, на роли в развитии альпинизма таких покорителей вершин, как С. М. Киров, X. Абовян, А. В. Пастухов, М. П. Прижевальский и другие, внесшие значительный вклад в ста­новление альпинизма на высокогорном Кавказе.

Активный член русского Горного общества в Пяти­горске, а позже известный горовосходитель, мастер спорта СССР, доцент Я. И. Фролов, занимаясь историей покорения вершины Казбека, доказывал, что первовосхо­дителем на его вершину является житель аула Гвилети Иосиф Бузуртанов.

Цогол Бузуртанов рассказывал Фролову, со слов отца, что Иосиф поднялся на Казбек в последней трети XVIII ве­ка в поисках клада, молва о котором долго бытовала сре­ди горцев.

Когда ему задали вопрос, кто его научил альпинист­ской технике, Цогол уверенно ответил: «Мой отец, кото­рый поднялся на вершину Башлоам-Корта (Казбека. —Ш. Д.), чтобы отыскать хранящийся там богатый клад».

Я. И. Фролов произвел скрупулезный опрос среди долгожителей различных районов, прилегающих к Каз­беку. Жители ингушского предгорного села Ахки-Юрта 105-летний Боби-хаджи Аушев, 100-летний Гаирбек-хаджи Дикашев и 110-летний Саадул Тумгоев утверждали, что на вершину Казбека первым поднялся Иосиф, уро­женец упомянутого аула Гвилети.

Аналогичные сведения Фролову сообщил также и уроженец чеченского селения Шаама-Юрта, современ­ного Ачхой-Мартановского района, 120-летний Гайрбек Газалиев, который не только слышал о восхождении Иосифа Бузуртанова на Казбек, но «точно знает, что и его отец собирался идти на эту вершину».

Известный альпинист, почетный мастер спорта СССР, уроженец Степан-Цминды, мохевец по происхождению, хорошо знавший историю горовосхождений в родном краю, Ягор Казаликашвили, на вопрос: «Кто первым по­корил Казбек?» уверенно сообщил, что, по рассказам ста­риков Казбекского района, то есть Хевского ущелья, на­селенного мохевцами, «им был ингуш, охотник Иосиф из Гвилети, который искал клад».

Эти же сведения подтвердили другие долгожители. Нельзя, конечно, сбросить со счетов идентичное, едино­душное мнение хранителей горской старины, да еще проживавших в разных, отдаленных друг от друга, рай­онах. Сказанное можно дополнить этнографическими и другими косвенными материалами.

В памяти долгожителей сохранился рассказ Иосифа Бузуртанова о его восхождении. Являясь опытным охот­ником за турами, он часто поднимался на большие высо­ты, где лежал вечный снег и лед, пробирался на эти возвышенности и в надежде найти там клад, укрытый, якобы когда-то от иноземных захватчиков.

С большими, даже неимоверными трудностями Иосиф достиг седловины Казбека и направился на вершину, ко­торая стоит «в стороне, где скрывается солнце», то есть, к западной вершине. Но, увидев, что ока ниже другой, он пошел к «вершине, которая стоит на той стороне, от­куда появляется солнце ».

Туман скрыл вершину от взора смелого восходителя, с неуемной настойчивостью продвигавшегося по круто­му ледяному склону. Солнце взошло из-за туч, и Иосиф понял, что он на вершине. К его великому разочарова­нию он не нашел здесь сокровищ, которые искал.

Примечательно, что определение стран света по рас­сказу Иосифа и сегодня звучит, как перевод с ингуш­ского на русский язык. Изложенное вполне убедительно свидетельствует о покорении вершины Казбека охотни­ком из Гвилети Иосифом Бузуртановым. Об этом же говорит объективное исследование, проведенное в свое время доцентом И. Я. Фроловым, никем не опровергну­тое свидетельство и материалы его архива, хранящиеся в фондах Пятигорского музея краеведения.

Предположение И. Асланишвили, думается, смести­лось в пространстве. Говоря о мохевце. автор, видимо, имел в виду жителя Хеви — Хевского ущелья, населен­ного мохевцами, горцами, живущими поныне в назван­ном ущелье.

От Казбеги до Гвилети нет и 8 километров. Жители Нижнего и Верхнего Гвилети так же, как и жители Джейраховского ущелья, находились с мохевцами в тес­ных хозяйственно-экономических и политических свя­зях, нередко роднились между собой.

Следует отметить и общность многих черт быта, обы­чаев, распространенность в их среде одних и тех же ант­ропонимов — личных собственных имен. Нельзя забы­вать и того, что гелатхойцы (гвилетцы. — Ш.Д.) приняли ислам только в 1862 г., одними из последних среди аулов и селений Ингушетии.

Зная что горцы были прирожденными альпиниста­ми, следует вспомнить и о том, что крайняя бедность па­хотными землями, особенно среди горцев Чечни, Ингушетии и Осетии, их хозяйственное положение требовало от них быть с горами на «ты».

В целях увеличения пахотного клина и создания при­годных для возделывания сельскохозяйственных куль­тур участков на горных кручах сооружались искусст­венные терассы. Даже каменные кряжи путем наноса в корзинах чернозема превращались в культурные поля. Для рационального использования горные пастбища, например, у ингушей делились на три высотные зоны. Первая — «бейнаж» — предназначалась для выпаса дой­ного скота. Она доходила до верхней границы лесов, то есть до 1500-1700 метров над уровнем моря. Средняя зона — «рем» — использовалась для выпаса лошадей, бы­ков, яловых коров, молодняка крупного скота. Третья, самая высокая зона — «тарх лоам» — каменистые пастби­ща, отводились для выпаса овец и коз. Тарх лоам про­стирались до границ снежного покрова.

Типичным местом пастбищ для овечьих отар служи­ло обширное плато Матлоам — Столовой горы (3060 м ). Там же жители Джейраховского ущелья в прошлом уст­раивали массовые моленья с жертвоприношениями сво­им языческим богам. Остатки древних святилищ сохра­нились здесь и до наших дней.

Говоря о Казбеке, нельзя не сказать несколько слов о жителях близлежащих аулов, по крайней мере, о гвилетцах, славившихся в XVIII — начале XX века своими альпинистами, потомственными проводниками и носиль­щиками горовосходителей. Когда-то их предки пересе­лились сюда, под Казбек, из аула Эрзи, что в нижнем течении Армхи.

В общем, для горцев, обитателей высокогорных аулов, стоящих на беретах горных потоков, дышавших возду­хом снежных вершин и альпийских лугов, привыкших ходить мягкой поступью по горным тропам, косить тра­ву на крутых склонах, охотиться между расселинами скал, дело проводников и горовосхождений было при­вычным, повседневным. А их быт, одежда и обувь были приспособлены к образу жизни и передвижениям по гор­ным тропам и кручам.

Для ингушей, осетин и мохевцев Казбек означал боль­ше чем гору, больше чем одна из высочайших вершин Кавказа. С ним у них были связаны многие поэтические и мифические предания, легенды и поверья. У них был здесь и свой Прометей.

В начале 60-х гг. прошлого столетия в районе Казбе­ка проводились исследования в целях выяснения при­чин периодических завалов и обвалов на Военно-Грузин­ской дороге. К участию в практической работе комис­сии привлекались и местные жители-знатоки из аула Гвилети. Гвилетцы Цито и Долотоко Озиевы, Галий Котиков, Ханакой Чербижев, Цогол, Муса и Бопхо Бузуртановы служили на трассе, вели наблюдения за Казбекскими, главным образом, за Девдоракским, ледника­ми. При их движении или опасности обвалов, по одним им известным признакам, они поднимали тревогу о гро­зящей беде. Примечательно, что Цито Озиев и Муса Бузуртанов за отличное несение службы были награждены серебряной и золотой медалями.

Среди членов упомянутой комиссии был и извест­ный исследователь Казбекских ледников геолог А. Висковатов. «Цогол, мой постоянный проводник, отважный охотник за турами, — писал Висковатов, — избирающий для своих опасных поисков преимущественно Девдоракское ущелье. Никогда не забуду я картины, как Цогол, слава которого как охотника далеко распространена в горах, спускался по крутому скату, держа на плечах уби­того им пятипудового тура. Поступь его была так твер­да, как будто он ходил по ровному месту, а трудности таковы, что мне никогда и в голову не пришло бы не только ходить, но и карабкаться по подобной местно­сти». Еще раз вспомним, что эти строки писал геолог -знаток гор.

При необыкновенной воздержанности в пище, гвилетцы, по словам А. Висковатова, способны «переносить не­имоверные трудности и при этом всегда веселы и услуж­ливы». Охота за турами — «промысел почетный, но невы­годный. Все охотники бедняки», — утверждал Висковатов.

Вспоминал ученый и о философских суждениях Цогола и его характеристике русских солдат (Военно-Грузинская дорога строилась и совершенствовалась тяжким трудом солдат пионерских рот (так назывались в старину саперные роты) и местных жителей. Слова Цогола свидетельству­ют о дружественных взаимоотношениях горского крестьянства с русскими собратьями, одетыми в солдатские шинели). Так, Цогол, по его словам, говорил: «Человек много работай — весе­лый и добрый будет, мало работай — скучный и сердитый будет… русский солдат хороший человек, потому что всегда работает; от этого он веселый».

Исследователи отмечали, что горцы-охотники обла­дают свободной поступью, твердым шагом, большой на­ходчивостью и смелостью.

Зрение и слух у них особенно развиты. В постоян­ной борьбе с суровой природой горец закаляется физи­чески и нравственно. Привыкший к опасностям, он ре­шителен, но осторожен и обладает большим присутстви­ем духа. Юный пастух рано привыкает к суровой дикой природе, среди которой ему приходится проводить вре­мя от ранней весны до поздней осени. Горцы умеют оты­скивать путь и проходить по таким узким карнизам, по которым, кажется, не может пробраться даже мышь. Головокружение им почти незнакомо.

Сказанное, думается, является немаловажным допол­нением к выводам Я. И. Фролова и А. И. Краснова, сви­детельствам долгожителей, а также и к утверждению Ягора Казаликашвили о том, что первое восхождение на Казбек совершил во второй половине XVIII века Иосиф Бузуртанов, уроженец аула Гвилети, которого И. Асланишвили ошибочно назвал Иосифом Мохевец.

Своим восхождением Иосиф Бузуртанов поколебал и страх перед таинственностью снежной громады и быто­вавшее среди местных горцев поверье о недоступности и запретности горы, считавшей таковой по древним по­верьям.

Первую неудачную попытку взойти на Казбек из ев­ропейцев по Девдоракскому леднику в 1811 г. предпри­нял путешественник Паррот. Такими же неудачными в первой половине XIX века были восхождения на эту вер­шину и других иностранных альпинистов. Тогда же им была сложена легенда о полной невозможности достичь вершины Казбека.

Интенсивное освоение высокогорного Кавказа нача­лось со второй половины XIX столетия. 9 мая 1868 г. английский географ Дуглас Фрешфильд вместе с други­ми членами английского горного клуба А. Муром, К. Теккером поднялись на его вершину с южной стороны по Гергетскому (Орцвери) леднику.

Постоянный проводник по восхождениям в швей­царских Альпах Франсуа Девуассу и здесь сопровождал Фрешфильда, на подмогу которому были приглашены четыре местных проводника во главе с уже упоминав шимся Цоголом Бузуртановым. Д. Фрешфильд был пер­вым иностранным альпинистом, поднявшимся на вер­шину Казбека.

Вслед за этим Фрешфильд со своими спутниками совершил восхождение на вершину Эльбруса, причем, по свидетельству М. К. Байдаева, оно состоялось, впрочем как и на Казбек, только благодаря уже местному балкар­скому охотнику Ахие Соттаеву.

Как видно, документы свидетельствуют о том, что ведущими у английских альпинистов были горцы Се­верного Кавказа Цогол Бузуртанов и Ахия Соттаев.

В прошлом, особенно XIX и начале XX столетия, по­чти все восхождения на высокие вершины производи­лись с участием проводников и носильщиков. Иностран­ные альпинисты вообще без проводников и носильщи­ков восхождения не совершали.

В отдельных случаях проводник буквально втаски­вал своего нанимателя на вершину. Тем не менее «сла­ва» восхождения на вершину доставалась лицу, наняв­шему проводника, а имя последнего не всегда упоми­налось.

Нельзя не согласиться с историком горного туризма В. Семеновским, когда он пишет: «Венок славы, в пер­вую очередь по справедливости, должен принадлежать проводнику».

Первое же восхождение на Эльбрус, организованное Российской Академией Наук во главе с академиком Купфером, состоялось еще 10 июля 1828 г. Его проводником был кабардинский крестьянин Килар Хаширов, который и дошел до вершины; остальные участники преодолеть высоту не смогли.

Эльбрус покорил и венгерский путешественник Мориц Деши (8 августа 1884). Первым из русских альпи­нистов «распечатал» легендарный Эльбрус А. В. Пасту­хов, за ним — В. В. Дубянский взошел на его западную вершину.

Однако вернемся к Казбеку, на который поднялся первый русский горовосходитель Владимир Козьмин (15 июля 1878 г.) с проводником Исаком Бузуртановым и тремя носильщиками из аула Гвилети. Как свидетель­ствовал А. Н. Краснов, «выносливость и бесстрашие» про­водника и других спутников, позволили Козьмину срав­нительно легко преодолеть опасный путь на вершину Казбека, где в это время бушевала метель.

В. Козьмин пробыл на вершине всего 15 минут и, по его мнению, восхождение на Казбек, начиная от Гвилети и обратно, при хорощей погоде «можно сделать за два с половиной дня и без всякого утомления».

В 80-х и 90-х гг. прошлого столетия, последовательно на вершину Казбека поднялись А. Пастухов, Р. Лерко, Г. Мерцбахер, Ерофеев, А.Сипягин, В. Дубянский и некото­рые другие.

Следует отметить, что из иностранных альпинистов венгр Деши внес наибольший вклад в исследование высо­когорного Кавказа, в том числе и горной Чечено-Ингу­шетии. Мориц Деши совершил семь путешествий по рай­онам Центрального и Восточного Кавказа (1884 -1902). Свое первое путешествие он начал из Владикавказа, со­вершил восхождение на Эльбрус, проник через перевал в Сванетию и спустился к Кутаиси. В самом конце XIX века. Деши занимался обследованием горных районов Ин­гушетии, Чечни и Дагестана. Так, например, в 1890 г. из Грозного он вместе с Мозером и Кроли направился в верховья Шаро-Аргуна, поднялся на Диколос-Мта, а за­тем в верховьях Шаро-Аргуна совершил восхождение на вершину Датых-Корт; побывал между Аргуном и Хевсурской Арагвой, прошел через перевал Качу, а затем вместе со своими спутниками, спустился по долине Пирикательской Алазани в Тушетию.

Вскоре, снова перейдя Архотский перевал, по Джейраховскому ущелью исследователь отправился на Казбек и при неблагоприятной погоде совершил восхождение на его вершину.

В 1898 г. неутомимый венгр из Грозного направился в Ведено, отсюда через Ботлих прошел в долину Андийс­кого Койсу и начал обследование высокогорного Даге­стана. Спустя четыре года (1902) из знаменитого Гуниба он начал новое путешествие по Восточному Дагестану.

Военный топограф, вдумчивый и пытливый иссле­дователь гор Андрей Васильевич Пастухов впервые под­нялся на Казбек с западной стороны. Он шел по ледни­ку Майли. Сопровождал его житель осетинского аула Тминикау Тепсарико Царахов.

Это событие произошло 29 июля 1889 г.

На вершине Казбека Пастухов провел топографиче­ские съемки и установил высоту обоих конусов Казбека. Примечательно то, что в то далекое время впервые в истории на вершине Казбека Пастухов водрузил флаг из красного кумача размером 3×4 аршина, который разве­вался на высоком шесте и в бинокль был виден даже из Владикавказа. А в ближайших аулах флаг могли разгля­деть простым глазом.

«Крамольный» красный флаг (на белом фоне снега и голубого неба другой цвет не виден) не на шутку всполо­шил царскую охранку. Полицейское начальство предло­жило Пастухову немедленно снять его. На это требова­ние он ответил отказом. «За отсутствием времени я не могу этим заняться»,- сказал Пастухов и посоветовал поручить чинам полиции самим снять с вершины алый флаг.

Неутомимый альпинист побывал и на обоих конусах Эльбруса, взошел на Арарат. Большое практическое зна­чение имели составленные им карты горных массивов и ледников Казбека, Эльбруса и других вершин. Им были сделаны и научные открытия. Своими многолетними наблюдениями Пастухов опроверг взгляды естествоис­пытателей немецкой школы, утверждавших, что птицы в своих ежегодных миграциях не могут преодолеть ле­дяной барьер главного Кавказского хребта. Свою недол­гую жизнь А. В. Пастухов целиком отдал исследованию горного Кавказа.

А. Фишер и А. фон Мекк в августе 1894 г. соверша­ли восхождения на ряд вершин Западного Кавказа. Они специально пригласили сопровождать их Яни Бузуртанова. И хотя он не бывал в этой части Кавказского хреб­та, о нем шла молва, что он «стоптал вершину Казбека, как тропу к собственному аулу». Это была характери­стика, данная знатоками горных троп.

Чтобы каким-то образом вознаградить заслуги Яни в развитии альпинизма, они попросили его назвать имя, которое он хотел бы дать одной из вершин, которую вме­сте с ним покорил здесь и Яни, по традиции первовосхо­дителей, уже соорудил на них пирамиды из камней.

Скромный Яни не назвал своего имени и предложил название «Сунахет» — «Надежда», как он по-своему пе­ревел на русский язык. Название «Сунахет» (3600 м) закрепилось за вершиной на одном из хребтов между Аксуатом и Джаловатом.

Позже совместно с А. Фишером Яни Бузуртанов бу­дет покорять вершины Шоан-Корт, Кибиша и другие пики, окаймляющие юг горной Чечено-Ингушетии.

Постоянными проводниками большинства восходи­телей на Казбек и ближайшие вершины были пятеро сыновей Цогола Бузуртанова: Муса, Яни, Исак, Инарко и Абзи, среди которых особенно отличились первые трое. Любопытно, что их единственным альпинистским «сна­ряжением» была длинная кизиловая палка с железным наконечником и обувь собственного изготовления с пле­тенной подошвой, незаменимой при хождении по ска­лам и льду. На старых — пожелтевших от времени фото­графиях, горец-проводник запечатлен в черной косма­той бурке и белой войлочной шляпе с круглыми полями.

В 1902 г. Русское Горное общество установило офи­циальное звание для проводников общества. Среди пер­вых 7 человек оно было присвоено Мусе, Исаку и Яни Бузуртановым, получившим специальные дипломы и значки проводников Горного общества.

В начале XX столетия предприниматель Битлер на­чал производить разработку месторождения меди на Девдоракском леднике, спускающемся с Казбека на восток. Штейгером на этом руднике работал горный инженер А. И. Духовской, одновременно занимавшийся гляцио­логией и увлекавшийся альпинизмом. Изучая ледники Казбекского массива, он обошел вокруг Казбека и ис­следовал прилегающие вершины.

Разведочные работы и изучение ледников Казбека Духовской проводил с помощью проводников аула Гвилети. В эти годы он трижды поднимался на вершину Казбека, где произвел инструментальную съемку. Его постоянным спутником был энергичный Яни Бузурта­нов. Они вместе занимались и обследованием фирновых полей Казбека. А. К. Духовской внес большой вклад так­же в исследование ледников Суатси, Мна, Орцвери (Гергетского), Абоно, Чачского и Кибиша.

Учитель, позже преподаватель, доцент педагогическо­го института в Пятигорске, Я. И. Фролов на протя­жении 47 лет все свое свободное время отдавал альпи­низму. Яков Иванович исходил вдоль и поперек весь Кавказский хребет от Казбека до Теберды, обследовал Сванетию, изучил почти все высокогорные перевалы Кавказа.

Совместно с В. М. Ройхелем и проводников Сеидом Ходжаевым в 1911 г. он совершил свое первое восхожде­ние на Эльбрус. Плодотворными были и его восхождения на эту полюбившуюся ему вершину в 1925-1929 гг. Он же установил на ее вершине первую метеорологическую будку.

Кропотливый, подвижнический труд по изучению ледников Большого Кавказа и работы по гляциологии Фролова были вознаграждены присуждением ему меда­ли Всероссийского географического общества.

В архиве географического факультета Московского Государственного университета хранятся свыше 900 его диапозитивов — ценного материала для изучения ледни­ков Кавказа. Важное значение имело его участие в орга­низации метеорологических станций и пунктов в гор­ных районах Центрального Кавказа.

Доцент Фролов значительное время отдал изучению этнографии отдельных горских народов Кавказа и исто­рии альпинизма в крае. Плодотворно сотрудничал он и с рядом научных журналов. В автобиографии Яков Ивано­вич писал: «Альпинизм для меня не являлся самоцелью. Он нужен был мне для разрешения вопросов географи­ческого, геологического, метеорологического порядка».

Вместе с Я. К. Фроловым определенный вклад в раз­витие альпинизма на Кавказе внесли Я. С. Голубев, И. Г. Лысенко, А. В. Раковский и другие.

С именем Сергея Мироновича Кирова, верного уче­ника и соратника В. И. Ленина, журналиста, пламенно­го трибуна, одного из выдающихся организаторов и ру­ководителей борьбы трудящихся за установление и уп­рочение Советской власти на Тереке, неразрывно связана история нашей Родины.

Жизнь и деятельность Кирова — борца за народное счастье хорошо известна. Мы же коротко остановимся только на «альпинистской» странице его богатой био­графии.

Весной 1909 г. в мрачный период реакции, скрыва­ясь от царских ищеек, Сергей Миронович Костриков приехал из Томска во Владикавказ, административный центр Терской области. К тому времени он уже был про­фессиональным революционером, участником Первой пролетарской революции 1905-1907 гг.

Очутившись в многонациональном крае, Сергей Ми­ронович устанавливает связи с рабочими кружками Вла­дикавказа, Грозного и Минеральных Вод. Заинтересо­ванно и глубоко вникает Киров в хозяйственную жизнь, быт, культуру и традиции угнетенных царизмом гор­ских народов Северного Кавказа. Сергей Миронович бывал в горских аулах, ютивших­ся по ущельям и долинам рек. Большую свободу для: такой деятельности ему давал билет корреспондента ме­стной либеральной газеты «Терек», куда он устроился на работу.

Журналист Костриков, полный сил и энергии, дела­ет частые туристические вылазки в горы, организует групповые воскресные походы. В 1910 г. он принимает деятельное участие в организации Политехнического общества — местного отделения Горного общества и ста­новится одним из деятельных его членов. В том же году он совершает поход в Джейраховское ущелье. Побывал Киров в верховьях Ассы, ауле Таргим горной Ингуше­тии. Внимание Кирова привлекли и Куртатинское уще­лье, находящееся в Восточной Осетии, и горная полоса Кабардино-Балкарии. Несколько раз Киров посетил аул Гвилети, где познакомился и установил контакты с из­вестными проводниками Бузуртановыми.

Как видно, С. М. Киров полезное сочетает с прият­ным. Его походы по окрестностям Владикавказа и дру­гим местам края помогли ему устанавливать легальные связи с рабочими кружками и горской беднотой.

Ежедневно наблюдая Столовую гору и снежную па­паху Казбека, очертания остроконечной гряды Кавказ­ского хребта, Сергей Миронович отмечал: «Кто из нас не мечтал побывать на вершине ближайшего к нам велика­на, кого не манила эта величественная вершина, подъем на которую считался верхом отваги».

Вместе с журналистом Г. И. Ильиным, будущим ре­дактором «Горской правды», Сергей Миронович вскоре совершает восхождение на Столовую гору. Киров был инициатором и организатором коллективного восхожде­ния на вершину Казбека.

В возглавленную им группу вошли члены Горного клуба: инженер А. И. Духовской, товарищ Кирова по под­польной работе в Томске И. Ф. Серебрянников, работав­ший тогда секретарем городской управы Владикавказа; П. Г. Лучков, счетовод редакции «Терек», ранее заочно осужденный моряк И. С. Моторный (по другим источни­кам — Моторин). В 1905 г. он был машинистом эскад­ренного броненосца «Георгий Победоносец», призывал свой экипаж присоединиться к восставшим морякам броненосца «Потемкин». Вместе с Кировым также поднимался на вершину Казбека исследователь быта и духовной культуры чеченцев и ингушей Башир Далгат, как юрист не раз выступавший в защиту горцев в царских судах. В группу вошла и Е. Э. Пененжкевич.

Редки были в те годы девушки-спортсменки. Одной из них была Евгения Эрастовна — дочь того самого ис­правника Пененжкевича, которому в 1899 г. ретивые жандармы предписали разыскать Маркса и Энгельса (Да, да! Спустя четыре года после смерти Энгельса, пережив­шего своего старшего друга на двенадцать лет), скры­вавшихся, якобы, в Уржумском уезде.

Думается, слушательница медицинских курсов Пе­тербурга не случайно во время отпуска оказалась в груп­пе Сергея Мироновича уроженца Уржума Вятской гу­бернии.

Совершив предварительно тренировочное восхожде­ние на один из отрогов Казбека — Арч-Корт (3300 м), горовосходители 8 августа 1910 г. приступили к штурму Казбека. Переночевав в Девдоракской хижине, группа в три часа утра 9 августа начала подъем на главном участ­ке пути к вершине.

Как позже отмечал Сергей Миронович, «впереди -Яни Бузуртанов, с ловкостью тура (недаром считался знаменитым охотником на туров) прыгавший по скалам и осторожно прокладывавший дорогу, пробивая снег пал­кой, чтобы не попасть в ледяную трещину».

Путь восходителей лежал по скалистому отрогу хреб­та, местами прикрытому свежим снегом. Преодолевая сильный ветер, путники все выше и выше поднимались вверх. Сергей Миронович так описал свои ощущения в те часы. «Голова слегка кружится, сердце стучит уча­щенно! Закрадывается сомнение в своих силах: ведь даль­ше разреженность атмосферы будет больше и больше…»

В 13 часов 20 минут Киров и двое его спутников поднялись на вершину Казбека. Остальные не смогли преодолеть подъем. С заоблачной высоты при ясной по­годе перед Сергеем Мироновичем открылась величествен­ная панорама громады Кавказского хребта, вдали свер­кал двуглавый Эльбрус, как в дымке легкого тумана, просматривался далекий Моздок.

Пытливым взором публициста и художника увидел Киров сказочную природу Кавказа. В очерке «Восхож­дение на Казбек» он писал: «Сквозь безбрежное море облаков слабо пробивались лучи солнца. Облачное море непрерывно колыхалось, образуя гигантские волны. Местами показывались вершины гор, напоминающие кораб­ли во время страшной океанской бури… Кругом мерт­вая, безбрежная тишина. Но вот с востока из глубины облаков торжественно поднимается утреннее солнце, об­ливая золотистыми теплыми лучами снежные поля и вершины… Какой простор!.. Какое разнообразие цветов и тонов в этих скалистых утесах бесконечной цепи гор, теряющихся где-то далеко-далеко. А там безбрежная рав­нина, убегая на север, по которой ползают самые при­чудливые тени облаков…»

И далее: «Нет никакой возможности описать то ве­личие, которое открывается отсюда. Хочется упасть на снег и целовать его от восторга, охватившего тебя при виде этого грандиозного многообразия природы и бес­предельного величия ее… Увидев раз эту картину, нельзя забыть ее всю жизнь».

Мы привели эти выдержки из статьи Кирова, так как подобное художественное описание восхождения и ощущений на вершине Казбека нам не встречались.

Увидевшись через несколько дней с Дзахо Гатуевым, на вопрос последнего: «Где ты был, Мироныч?» Киров ответил: «Да на Казбеке!»

Потом он поднимался в своих, говоря словами того же Дзахо, «скороходовских штиблетах» на вершину Эль­бруса. Так Сергей Миронович Киров покорил не только вершины Казбека и Эльбруса, но, и это главное, сердца горцев, которые любовно называли его «наш; Кира».

На страницах газет Сергей Миронович выступал про­тив тех, кто изображал горцев под рубрикой «В стране абреков и воров». «В быту и традициях горцев угадыва­ется столько сдержанного благородства, столько момен­тов самобытности и древней культуры,- писал он,- что ими может гордиться любой цивилизованный народ».

Как воочию убедился Сергей Миронович, вместо «зем­ного рая» царизм создал в крае, как он писал, «кошмар­ный ад, арену межнациональных распрей и вражды». Причины экономической и культурной отсталости наро­дов Терека крылись, как отмечал Киров, в том, что «ка­заками и горцами правили люди, чуждые интересам на­рода».

Сергей Миронович Киров приметил и привлек к со­трудничеству в газете будущего первого марксиста Чеч­ни Асланбека Шерипова, ингушского демократа Гапура Ахриева, молодого осетинского поэта Дзахо Гатуева, ук­раинского писателя Ф. И. Капельгородского.

С именем Кирова связаны одни из самых ярких стра­ниц борьбы трудящихся Терека за победу пролетарской революции и становления Советской власти на Север­ном Кавказе, где он, как и по всей стране, снискал ис­креннюю любовь трудящихся, всех простых людей.

26 апреля 1912 г. в газете «Терек» появилась статья, посвященная Ленским событиям, впервые подписанная псевдонимом «Киров»; с тех пор это имя стало одним из популярнейших и любимых в партии и народе.

Среди многих событий, происходивших на рубеже XIX-XX столетий в России и ничем особенно не значи­мых для миллионов жителей ее необъятных просторов, было одно, заслужившее тогда внимание только специа­листов. Скромная учительница Владикавказской гимна­зии М. П. Преображенская 1 августа 1900 г. 65 долгих и счастливых в своей жизни минут обозревала белое без­молвие вершин с высоты царственного Казбека, диви­лась панораме бесконечной стены грандиозного Кавказ­ского хребта, любовалась очертаниями далеких городов, голубыми лентами рек, извивавшихся в зигзагах долин, наблюдала за облаками, этими «вечными стражниками» неба.

Первая из женщин, отважившаяся взойти на верши­ну Казбека, она посвятила лучшие годы своей жизни горовосхождениям и их исследованиям, проложила но­вые пути среди скал и ущелий по непроторенным гор­ным тропам. Ее проводником в этот знаменательный для нее день был Исак (Исаак) Бузуртанов, уже трижды по­бывавший на «макушке» Казбека. Помощниками с со­бой Исак взял младшего из братьев Абзи и Коте Пицхелаури.

Мария Павловна Преображенская приехала в 1895 г. из Петербурга во Владикавказ с одной целью: воочию уви­деть воспетый Пушкиным, Лермонтовым, описанный Тол­стым и многими поэтами и писателями Кавказ. Ведь не одного толстовского Оленина поражали «чисто белые гро­мады».

«Особенно заинтересовал меня, — писала она,- счи­тавшийся в то время совсем недоступным Казбек, до дву­главой вершины которого от Владикавказа было рукой подать». Потом ее, и не без основания, будут уважитель­но называть казбекисткой.

Туристические походы по знаменитой Военно-Гру­зинской дороге, где каждый камень — сама история и легенда, являлись для Преображенской прекрасной шко­лой познания Кавказа, этого нерукотворного музея пер­возданной природы, в котором можно поучиться каждо­му, кто хочет и любит читать книгу природы, умеет про­никнуть в ее тайны и узнать великий сказ о мироздании.

Снежный купол Казбека (5047 м.), возвышающийся над высокой зубчатой стеной…

А впрочем, говоря словами Лермонтова, произнесен­ными при расставании с Максимом Максимычем, изба­вим читателя «от описания гор, от восторгов, которые ничего не выражают, от картин, которые ничего не изоб­ражают, особенно для тех, которые там не бывали…»

По свидетельству Преображенской, до нее на Казбе­ке побывали одиннадцать горовосходителей, а она была «двенадцатым экскурсантом, безнаказанно достигшим вершины Казбека».

В очерке «Восхождение на Казбек», опубликован­ном в 1911 г. в газете «Терек», С. М. Киров писал: «До истекшего лета число бывших на вершине Казбека смель­чаков было настолько ограничено, что их знали напере­чет. Имена их произносились с каким-то благоговени­ем, им приписывались невероятная смелость и неустра­шимость; их окружали ореолом геройства».

В числе этих отважных была и Преображенская (23 мая 1863 — 28 декабря 1932), безвестная тогда, хруп­кая на вид, сильная духом русская женщина, дерзнув­шая в свои тридцать семь лет нарушить покой исполин­ского гиганта, на что редко решались даже представите­ли сильной половины рода человеческого.

В августе 1902 г. Мария Павловна в сопровождении Яни Бузуртанова, ставшего в дальнейшем ее постоян­ным спутником в походах по горам и ущельям, вновь поднялись на вершину Казбека. Здесь она впервые уста­новила термометр для наблюдения за температурным режимом на вершине горы.

Благодаря усилиям Преображенской путь, начинав­шийся от моста у аула Гвилети к Казбеку по Девдоракскому леднику, стал одним из основных. Под ее руко­водством на одном из труднопреодолеваемых склонов, выше Барт-Корт, была преложена более пологая тропа. Как на современных асфальтированных улицах, Мария Павловна произвела здесь разметку масляной краской со стрелочными указателями. Эту тропу впоследствии окрестили ее именем. По заданию Русского Горного общества Преображен­ская в 1903 г. руководит строительством хижины-при­юта альпинистов у склона Барт-Корт. Домик вошел в историю стараниями фон Мекка под названием «Ермоловская хижина». Так он был назван в честь «почетного попечителя» — Алексея Сергеевича Ермолова, министра земледелия и государственных имуществ, курировавше­го Горное общество, причисленное к министерству по Горному департаменту.

Председатель Горного общества фон Мекк попросил статс-секретаря Ермолова дать согласие на присвоение его имени хижине, построенной на членские взносы об­щества, на строительство которой тот из государствен­ной казны не ассигновал ни одной копейки, не говоря уж о собственном кошельке. Тем не менее, Ермолов «ми­лостиво соизволил» дать согласие (Царское правительство не оказывало помощи в развитии туризма и спорта в стране. Энтузиасты занимались им на свой страх и риск и, конечно, за свой счет. Характерно, что М. П. Пре­ображенской приходилось брать «напрокат» фотоаппарат с услови­ем отдачи за его использование негатива, что сулило владельцу аппарата значительнее барыши за счет продажи невиданных фото­открыток.

Больше того, местные полицейские власти видели в покори­телях горных вершин «возмутителей спокойствия». И иным из альпинистов приходилось давать «объяснения» о причине, побу­дившей их совершить такой «проступок»).

Хижина-приют при перемене погоды, что часто слу­чается в горах, давала возможность укрыться от непого­ды и отдохнуть. При необходимости здесь можно было переночевать и рано утром со свежими силами начать восхождение на вершину уже с высотного трамплина, намного облегчающего достижение конуса Казбека.

В последующие годы (1910-1912) Мария Павловна вновь поднимается на вершину своей любимицы с Яни Бузуртановым; бывал с ними и проводник Гаха Циклаури из Хеви. Она ведет здесь наблюдения за движением ледников, производит метеорологические наблюдения, сни­мает показания термометра. Ее спутниками в этих вы­лазках, как она писала, были так же уже упоминавшиеся А. Духовской, Б. Далгат и художник М. Галкин.

Важное научное и практическое значение для изу­чения температурного режима на Казбеке имело уста­новление на его вершине метеорологической будки.

Это знаменательное для своего времени событие — сооружение высокогорного стационарного метеопункта -произошло 6 августа 1912 г. Под руководством Марии Павловны и Яни Бузуртанова, которого она величала «глав­ным моим распорядителем и переводчиком», Гаха Циклаури и шестнадцать горцев поднялись на вершину Каз­бека с деталями разборной будки.

Сильный мороз и ветер осложнили работы, а шесте­ро из шестнадцати, когда один из них при порыве ветра упал, не выдержали испытания, спустились вниз.

Воодушевляемые примером Марии Павловны и Яни, остальные в течение пяти с половины часов трудились над сборкой и установкой будки. Несмотря на все труд­ности, она была собрана и водружена на намеченное ме­сто, закреплена металлическими канатами.

В августе следующего года Преображенская вместе с Я. И. Фроловым и Яни Бузуртановым на вершине Каз­бека наблюдала редчайшее явление. Там в их присут­ствии разразилась сильная гроза с молнией и раскатами грома.

В предвоенные годы (1902-1914) Преображенская со­вершила восемь восхождений на Казбек, произвела вме­сте с Яни Бузуртановым обследование долины Охкарахи (Кистинки. — III. Д.). В те же годы она совершает турис­тический поход вокруг Казбека и путешествие по Кавка­зу, пройдя в общей сложности пешком свыше 340 верст. Одновременно она публикует в научных журналах ста­тьи, занимается пропагандой альпинизма и туризма.

После окончания империалистической и Граждан­ской войн в первый же мирный 1920 г. М. П. Преобра­женская отметила двадцатилетие своей альпинистской деятельности новым восхождением, новым свиданием со своим любимцем — Казбеком.

И в то же время это было первое восхождение в моло­дой Советской стране и стало ее колыбельной песней, послужившей началом зарождения отечественного аль­пинизма на Кавказе.

За всю историю альпинизма ни одной женщине, по свидетельству доступных нам источников, не удалось еще повторить подвиг мужественной альпинистки, подняв­шейся 9 раз на вершину Казбека. И это в годы не пер­вой молодости.

В августе 1923 г. под руководством профессоров Г. Николадзе и А. Дидебулидзе 27 грузинских альпи нистов совершили групповое восхождение на Казбек по маршруту, проложенному Преображенской, положив на­чало массовому движению советских альпинистов.

Так Кавказ стал школой спортивного мастерства в нашей стране, открыв новую яркую страницу истории мужественного спорта. Вскоре и восхождения на Эльб­рус стали пользоваться огромной популярностью, а вер­шина Центрального Кавказа превратилась в альпи­нистский центр, где созданы все необходимые условия для развития этого массового спорта смелых и отважных людей.

Уже в преклонном возрасте Мария Павловна верну­лась к профессии своей молодости и стала преподавате­лем в Горском педагогическом институте во Владикавка­зе. Здесь горская молодежь готовилась нести свет знаний в родные аулы. Одновременно она вела научную работу в музее Северо-Кавказского Института краеведения.

Неутомимая альпинистка часто встречается с уча­щимися школ, студентами, красноармейцами, выступа­ет в рабочих клубах, пропагандируя туризм и альпи­низм. Она была и консультантом первого туристского кинофильма «10 дней в горах».

Навсегда полюбив горный край, Мария Павловна приобрела здесь, среди горцев, много друзей и предан­ных помощников, о которых она отзывалась с большой теплотой и которым платила взаимностью за их радуш­ное гостеприимство и дружбу. Высшей похвалой в ее адрес звучали слова простодушного Муссы Бузуртанова, однажды сказанные ей: «Я не знал, что ты ходишь, как настоящий мужчина!».

В заключение, на наш взгляд, напрашивается вы­вод. Приоритет восхождения на вершину местной горы в центре Европы принадлежит нашему соотечественни­ку, выдающемуся государственному деятелю и полко­водцу, одному из крупнейших реформаторов старой Рос­сии — Петру I.

Приоритет в покорении высочайшей горной верши­ны Европы принадлежит не швейцарцу Жаку Бальма, как явствует из сказанного, а нашему соотечественнику Иосифу Бузуртанову, который взошел на Казбек рань­ше, чем Бальма на Монблан.

Чтобы оценить подвиг И. Бузуртанова, надо вспом­нить и о том, что Казбек на Кавказе значительно выше Монблана в Альпах. К тому же Монблан был значительно доступнее Казбека. Не случайно также и то, что Кав­казское Горное общество еще в 1904 г. в своих публика­циях списка русских и иностранных первовосходителей на Казбек первым назвало фамилию Бузуртанова.

Автор исследования покорения Казбека А. Титов еще в конце 30-х указывал, что, возможно, «Иосиф был пред­шественником знаменитого Жака Бальма».

Следует также отметить, что большинство топонимов, гидронимов на отрогах Казбека, в частности, и такие об­щеизвестные, как Арч-Корт, Чач-Корт, Цоар-Корт, Вольгишка I, Вольгишка II, осыпь Шалал, речки: Кабахи, Чачхи, Амалишке — и многие другие, сохранившие­ся до наших дней, объясняются только посредством ин­гушского языка. А ведь хорошо известно, что топоними­ка — этот «язык земли», свидетельство неоспоримое.

Сказанное само по себе говорит о большом вкладе, сде­ланном нашими земляками в освоении горного района Кавказа. Династия Бузуртановых, Ахия Соттаев, Килар Хаширов, Гаха Циклаури, Ягор Казаликашвили, Тепсарико Царахов, армянский просветитель Хачатур Абовян, топограф А.В. Пастухов, учительница М. П. Преображен­ская, пламенный революционер С. М. Киров, доцент Я. И. Фролов и другие были пионерами высокогорного спорта в нашей стране.

Исторические факты и документы вполне убедитель­но свидетельствуют, на наш взгляд, что задолго до появ­ления иностранных альпинистов в России горные верши­ны Кавказа были покорены местными горцами и русски­ми горовосходителями, в первую очередь, топографами.

Только косность и преклонение перед альпинистами Западной Европы руководителей Русского горного об­щества, во главе которого стоял фон Мекк и меценаты от спорта, способствовали тому, что приоритет этот был от­дан Жаку Бальма.

Шукри Дахкильгов.