Моей маме Макке Магомед-Султановне Дахкильговой посвящается
Георгиевский кавалер Дахкильгов Магомед Султан
________
I
Отец лежал на боку, а голова его постыдно уткнулась в вонючую северную хлябь, и он ничего не мог с этим поделать — вот как неловко упал на бегу, так и лежал, и не мог шевельнуться. Он с детства отделил себя от всего нечистого, и никакие ловушки судьбы – ни войны, ни тюрьмы, ни лагеря — не могли заставить его соединиться с нечистоплотностью. Ведь он был офицером Дикой дивизии, прозванной так за неукротимость в боях, и гордился этим, ни-когда не скрывал этого и, высокомерно презирая всеобщую трусливую ненависть к «белогвардейцу», с гордостью, когда был на то случай, надевал свои три «Георгия», выслуженные храбростью в Первой мировой войне, хотя вместе с этими тремя крестами на груди ему, в расплату за независимость и непокорность, приходилось нести куда более тяжелый, невидимый стороннему взору, крест.
И вот теперь он лежал в этой мерзости, и ему только и оставалось, что беспомощно следить за тем, как его багровая гордая кровь, нехотя покидая еще сильное тело, смешивается со смердящей жижей, в которую вскоре превратится и он сам, весь, какой он есть сейчас.
Отец ни о чем не думал, ничего не вспоминал, ни о чем не жалел, ничего не решал. За него все решил паршивый малюсенький шматок свинца, застрявший в горле и равнодушно, капля за каплей, лишавший его жизни.
Стройный и по-юношески гибкий в свои почти пятьдесят лет, он, не прикидывая шансов и выгод, в первые дни войны пошел добровольцем на фронт. Офицер и георгиевский кавалер пошел рядовым солдатом. Но его это меньше всего защищало – правда, трудно было поначалу привыкнуть к окрикам безусых мальчишек – он ведал сердцем, что мужчина должен биться за свою землю, за свой очаг, за детей своих и жену, за могилы предков. Вот и все. А погоны на плечах не определяли значения выполняемого труда. В этом деле можно было обойтись и совсем без погон.
Отец спокойно и терпеливо, как учили предки, ждал Ту, которая рано или поздно придет за всеми. Бой укатился далеко, и он спокойно умирал в одиночестве – только отдаленные выстрелы и крики мешали этому важнейшему в человеческой жизни делу. Внезапная судорога вздыбила его тело, и отцу стало ясно, что Она уже совсем рядом и что сейчас будет покончено и с грязью, и с болью, и со свинским постыдным положением, в котором он лежал посреди далекой северной земли, под Великим Городом, по улицам которого он проезжал молодым лихим офицером, как бы соревнуясь в своей гордыне с великолепием окружавших его дворцов и храмов, а гимназистки нет-нет, да и дарили его, застенчиво и робко, восхищенным взглядом из-под лицемерно опущенных ресниц. Прелесть, счастье, красота жизни –невозвратное, незабвенное далеко. А теперь вот все прошло, все кончилось, все будет без него и не для него. Он исчезнет навсегда, а жизнь будет идти так, будто ничего и не произошло – равнодушно, весело, спокойно и радостно.
Отец скосил глаза и вздрогнул от омерзения. Рядом с ним лежал, словно устроившись удобно отдохнуть и набраться сил для дальнейшей жизни, молодой немецкий солдат. Один глаз его был прикрыт, а другой беззастенчиво уставился прямо на Отца, и от этого казалось, что немец подмигивает ему: так, мол, и так, мы с тобой одного поля ягода. Но Отец не хотел быть с ним наравне, потому что он не ходил в чужую землю, не отбирал чужого добра, не насиловал чужих жен и сестер, не лил детских слез, а пошел умирать за землю свою, за воду свою, за хлеб и счастье людей своей земли.
И от такого горя, что немец этот считал его как бы своим, последние силы покинули Отца, он вздохнул, и жизненная сила навсегда покинула его, тихо и незаметно, без всякого парадного шума и треска.
…И лишь осталась в память о нем никому неведомая запись его родового имени на стене средь великолепия Георгиевского зала Кремля.
Топонимика гидронимов (название водных объектов) происходило часто от наименование племени или народности занимающей пространство у реки или озера. Все географические названия могут быть классифицированы по историческому принципу, по времени и истории их возникновения. Многие названия возникли в глубокой древности. Географические названия нередко позволяют выяснить ареалы расселения в прошлом отдельных народов и этнических групп. Топонимика тесно связана с исторической дисциплиной — этнографией и лингвистические методы анализа существенно помогают понять происхождение географических наименований. 
В статье вводится в научный оборот еще одно воинское захоронение Келийского могильника золотоордынского времени из горной Ингушетии. Шлем, сопровождавший погребенного в каменном ящике, представлен экземпляром, полностью изготовленным из кольчужной сетки, надевавшейся на голову. Сверху шлем венчало бронзовое навершие с изображением 4-х птиц-грифонов. На лицевой стороне боевого наголовья – подпрямоугольные вырезы для глаз. Если шлем не имеет прямых и точных аналогий, хотя его конструктивно можно соотнести с «кольчужными шапочками» Северо-Западного Кавказа, то бронзовые навершия имеют точные аналогии на нескольких шлемах из кочевнических захоронений эпохи Золотой Орды и из Нового Сарая. Аналоги не только датируют публикуемый шлем, но и позволяют сделать несколько предположений, позволяющих рассматривать его и как возможный прототип более поздних наголовий – т.н. «мисюрок».
В публикации вводится в научный оборот воинское погребение No 67 из раскопок Келийского могильника в высокогорной Ингушетии. Погребальный инвентарь, содержавшийся в захоронении вполне традиционен – нож, наконечники стрел, поясные пряжки, датирующиеся эпохой Золотой Орды. Особо выделяется железный шлем с козырьком. Подобные шлемы имеют аналогии не только в погребальных памятниках Ингушетии, но и в захоронениях кочевников Золотой Орды, что дает основание для сопоставления его с кругом боевых наголовий монгольского происхождения. Захоронение No 67 еще раз дает повод для утверждений о доминирующем влиянии военного дела Золотой Орды на военное дело горцев Северного Кавказа.
Название храма «Тхаба-Ерды» в переводе означает — «святого 2-х тысяч»[13]. Построен храм, по мнению профессора Е. И. Крупнова и А. Г. Шанидзе, в XII веке, в период, когда Грузия имела огромное влияние на культуру многих народов Кавказа. В 1886 году, когда «Тхаба-Ерды» посетил В. Ф. Миллер, на его стенах можно было видеть резные грузинские надписи. Ими заинтересовался знаток памятников письменности Д. З. Бакрадзе. Он не сомневался, что «церковь построена каким-то Давидом, патроном-владетелем, вернее, царем… и что наконец округом, в котором была построена церковь, заведовал епископ Георгий». К сожалению, в грузинских хрониках не сохранились указания о времени постройки храма. 
1629 г. января 11. — Отписка терского воеводы И. А. Дашкова с товарищами в 
1638 г. июля 19 — августа 12, — Из статейного списка русских послов князя Ф. Ф. Волконского и дьяка А. И. Хватова о пути посольства к кахетинскому царю Теймуразу от Терского города до села Лопантис в Кахетии
Имея в виду, что Албания, находилась в нынешней Шекет и Ширвани, описанные Плутархом и Страбоном места жительства Амазонок представляются ясно. Гелы, теперешние Кисты, племени Галга, обитающие к Северо-Западу от Шеки и Алазанской долины, и Леки или Лезгины, к Северу у вершин Кавказа, жили и тогда там, где ныне, а за ними на Северном склоне гор и на прилегающей к ним долине, может быть и до Кубани, полагали жилища Амазонок. Если даже принять Гелов, как принимают иные, за лесных жителей, то и тогда местоположение не изменится; ибо Сильвы Плиния обитали только ниже или южнее Лезгин и Кистов, да и на Северной стороне Кавказа народы, занимавшие лесные горы, могли быть названы Гелами. Геродот ставит Амазонок между Доном и Волгою; Плиний – к Западу от своего пролива, за Удинами, Утидорсами, Аротерами. Следовательно все указывают на Север от Кавказа, только ближе или далее в степиНо для тех, кои полагают Албанию в Дагестане, ясный рассказ об Амазонках представляется неудобопонятным, и они принуждены делать заключения, что амазонки жили на Южной стороне Кавказа, совместно с Албанами.
386. Рапорт ген.-м. гр. Ивелича 3-го ген.-отъ-инф.
В далеком от нас 1811 году Мориц фон Энгельгардт и Фридрих Паррот отправились в путешествие по Кавказу. О тех впечатления, что оставил в их сердцах этот сказочно красивый край, они поведали читателю в книге, увидевшей свет в Берлине четыре года спустя. Одна из глав этой книги называется 
Свободен лишь тот, кто может позволить себе не лгать. 