Свободен лишь тот, кто может позволить себе не лгать.

фригийский головной убор

I. ВСТУПЛЕНИЕ
На первый взгляд может показаться, что между Фригийским царством, находящимся в Малой Азии, и Ингушией не было никаких связей. Не является ли пустым домыслом постановка вопроса, выдвинутого в заголовке настоящей статьи? Нет, это совсем не так. Эта проблема совершенно не абстрактная, она затронута не кабинетным ученым, а археологом-краеведом, знающим Ингушию и опирающимся на конкретный фактический материал. Более тридцати лет потрачено нами на исследование ингушской материальной и духовной культуры. В частности, нас давно интересовала тема о глубокой связи Ингушии с Фригией, о чем в печати была лишь одна случайная заметка Н. С. Трубецкого да беглые указания А. А. Захарова, которые ниже мы отметим.

Поставленная нами задача ни в какой степени не претендует на полноту ее разработки — это лишь первый опыт анализа ряда примеров, доказывающих, что хотя Фригию и Ингушию разделяет на географической карте громадное пространство, между ними в отдаленных исторических условиях возникли некоторые черты сходства, представляющие для кавказоведов большой научный интерес. Нити, соединявшие обе названные области, были ощутимы еще в конце XVIII в., частью — даже до нашего времени, хотя они не замечались многими специалистами, внимание которых отвлекалось другими вопросами ингушской культуры.
Ингушия, находясь в средней части Северного Кавказа, замкнутая в глубоких ущельях, не была, однако, отрезана от культурного мира. Близ ее территории проходил путь, соединявший Северный Кавказ с Закавказьем (нынешняя Военно-Грузинская дорога). По этому пути шли караваны купцов, полчища завоевателей-арабов, монголов и других. Ингушию связывали с Грузией вполне доступные перевальные тропы по рекам Армхи и Асса. Ингушия имела широкие сношения с южной окраиной Древней Руси и с греческими колониями Причерноморья. По суше и по морю на Северный Кавказ доставлялись из Египта, малоазиатских государств, из Греции различные предметы — цветные бусы и прочие мелкие изделия, попадавшие и в Ингушетию[1]. При новейших раскопках, которые производились под руководством Е. И. Крупнова в южной части Ассинского ущелья в районе сел. Мужичи, в древних подземных погребениях в изобилии встречаются цветные бусы из стекла и пасты. По мнению Е. И. Крупнова, эти предметы и украшения попадали на Северный Кавказ из Сирии, а эта страна была расположена к югу от Фригии. Распространялись античные мотивы, например, в фольклоре ингушей известны отдельные эпизоды из «Одиссеи» — рассказы о циклопах, о возвращении героя из долгих странствований и т. п.[2]. По суше или по морю некоторые элементы фригийской культуры проникли в удаленную от Малой Азии Ингушию.
Фригийцев относят к числу очень древних народов. Геродот слышал от жрецов Гефеста в Мемфисе рассказ о том, что египтяне допускают, что фригийцы древнее их[3].
Проф. Бунак, на основании антропологических данных, сообщает, что еще в ту эпоху, когда человек пользовался орудиями из шлифованного камня, Северный Кавказ был заселен двумя потоками: один двигался по западной окраине, другой — по восточной. Оба эти потока родственны народам Малой Азии. В центре Кавказа они встретились и образовали собственный своеобразный кавказский тип. Среди ингушей этот собственно кавказский тип сохранился более, чем у кого-либо из других северокавказских народов[4]. Е. И. Крупное отмечает, что древнейшими памятниками, обнаруженными на территории современной Чечено-Ингушской республики, являются памятники эпохи расцвета бронзовой культуры на Северном Кавказе. Обнаружены они, по преимуществу, в равнинной части края и в предгорье. Эпохой бронзы датируются и находки, обнаруженные в нижнем ярусе культурного слоя Алха-стинского селища (II тысячелетие до н. э.) [5].
Сопоставление ряда конкретных примеров, которые роднят культуру обоих народов — фригийского и ингушского, представляет большой научный интерес. В дальнейшем эта тема может быть углублена, расширена, но для этого необходимы длительные разыскания, главным образом археологические, которые пока производились в Ингушетии сравнительно в небольших размерах. Настоящая же статья имеет целью в предварительной форме поставить вопрос о фригийско-ингушских связях на основании нескольких, заслуживающих внимания, фактов из области археологии, фольклора и этнографии.

II. ИСТОРИЯ И КУЛЬТУРА ФРИГИИ(Краткие сведения)
Фригия — одно из древнейших государств Малой Азии, в которой она занимала северо-западную ее часть. Она была расположена частью у берегов Пропантиды (Мраморное море). Торговые сношения связывали ее с Грецией. Она была заселена фригийцами, по данным некоторых историков переселившимися из Фракии. В I тысячелетии до н. э. была независимым раннерабовладельче-ским царством, центром которого был город Гордий. Расцвет ее падает на VII в. и начало VI в. до н. э. В VI в. была покорена Лидией, впоследствии — (в IV в. до н. э.) — Александром Македонским; во II в. (до н. э.) вошла в состав римской провинции Азии.
Фригия была плодородной страной. Жители ее занимались земледелием, торговлей и промышленностью; их мастера особенно славились изготовлением красивых ковров и вышивок. Они были искусные зодчие: населяя горные области, они упорно и умело высекали в скалах целые города. Во Фригии чеканилась своя монета.
V них было свое письмо, употреблявшееся в середине I тысячелетия до н. э. Дошедшие до нас их письменные памятники представляют собой краткие эпиграфические тексты, датируемые VII -VI вв. до н. э. Позднее их письменность была вытеснена обычным греческим письмом.
Фригийские надписи распадаются на две группы, отделенные друг от друга промежутком около 1000 лет. Древнейшие обнаружены на скалах; в них применялись архаические письмена, сходные с ионийско-эолическим алфавитом. Поздние надписи (в первых веках н. э.) представляли собой, большею частью, заклятия на могильных надгробиях и направлены против тех, кто вздумал бы осквернить могилу.
Страна была богата золотом. Фригийское государство занимало исключительно благоприятное географическое положение. Ей были доступны пути к морям — Средиземному, Мраморному, Черному. Фригия расположена в окружении знаменитых стран Востока и Запада; она поддерживала сношения с Хеттским царством и Ассиро-Вавилонией, лежавшими к востоку от нее; к юго-западу от нее были близки Сирия и Египет; исконные культурные связи установились у нее с Критом, Грецией и Римом.
Фригия достигла высокой культуры, которая получила широкую известность в Передней Азии и в античном мире. Во Фригии был создан особый музыкальный строй (т. н. фригийский лад, оказавший влияние на развитие музыки). Очень богат фольклор фригийцев. С именами царей Фригии — Гордием и Мидасом — получил известность ряд популярных легенд. Особенно прославился культ богини Кибелы, олицетворявшей силы природы; он был воспринят в Греции и в Риме. Головной убор (так называемый «фригийский колпак» красного цвета, своеобразной формы) вызвал подражание у различных народов Европы и М. Азии.
Во многих наших словарях иностранных слов термин «фригийский колпак» разъясняется по традиции следующим образом: «головной убор, чаще всего красного цвета, который в Древней Греции и Риме носили освобожденные рабы; отсюда убор этот получил значение символа свободы; в качестве такового его носили во время французской буржуазной революции XVIII в. санкюлоты, якобинцы»[6]. Он фигурирует в этом смысле до наших дней на женской фигуре, изображающей Французскую республику.
Чрезвычайно богата Фригия памятниками древности — архитектурой и скульптурой. Ценную сводку археологических работ во Фригии в XIX и XX вв. находим в труде академика В. П. Бузескула «Открытия XIX и начала XX века в области истории древнего мира. I. Восток» (Петербург, 1923). Английскими, французскими, немецкими и американскими учеными за указанный период проведены крупные работы, давшие блестящие результаты. Открыты гроты, часто высеченные в скалах по краям речных долин, служившие жилищами. Главные памятники Фригии — могилы, фасады из скал; отвесные скалы на большом пространстве отделаны гладко, отполированы; одни фасады украшены скульптурами, другие имеют украшения наподобие ковров или плетенок, в виде меандра, четырехугольников, крестообразных знаков и прочее. Некоторые из каменных сооружений представляют подражание деревянным постройкам; например, могила в Боют-Арслан-Таше — глыба скалы в форме куба, с дверью посередине; по бокам входа — фигуры львов; головы их обращены к зрителю. Это напоминает знаменитые Львиные ворота в Микенах, но фригийские львы производят более внушительное впечатление. Внутри могилы высечены скамьи и трон, на который, по-видимому, сажали покойника. Снаружи могила украшалась изображением львов. Из могил второго ряда — с ковровым узором — славятся «могила Мидаса», самая величественная и хорошо сохранившаяся, и «могила Гордия». Фасад «могилы Мидаса» украшен геометрическими изображениями и надписями. Могилы этого типа представляют подражание деревянному дому. Кроме могил, во Фригии сделаны находки мелких предметов, бронзовых и иных вещей. Фригийская культура, развивавшаяся на основе хеттской, являющаяся ее отблеском, создала и некоторые оригинальные черты. Памятники ее относятся к XIII—I столетиям до н. э. Они имеют точки соприкосновения с некоторыми греческими памятниками, и возникает вопрос: влияла ли Фригия на Грецию или же наоборот? Допускают скорее первое.
Краткие сведения о Фригии находим в книге профессора А. Трачевского: «Древнейшим средоточением арийцев была Фригия, которая славилась плодородием и красотой своей природы. Здесь было царство, едва ли не более древнее, чем Дарданское, и особенно процветавшее по падению Трои. Память о богатстве этого царства отразилась в предании о царе Мидасе, который превращал в золото все, к чему ни прикасался. Кроме Мизии и Ликии, нигде в Малой Азии нет столько остатков древнейшего искусства — гротов, колонн, кремлей, могил с саркофагами, высеченных в скалах; попадаются и надписи с барельефами. Восторженное поклонение фригийской «великой матери богов» Кибеле перешло за пределы своей родины. Фригия находилась в тесных сношениях с греками; их язык очень близок к греческому; по преданию, династия Пелопидов, давшая свое имя Пелопонесу, происходила от них, в Греции один род музыки назывался «фригийским».
0 Фригии и фригийцах неоднократные упоминания встречаются в «Илиаде» Гомера. Отмечается ее тучная почва; родной брат Гекубы жил «в тучной Фригийской земле, при водах Сангария» (XVI, 719) — Фригия славилась своими виноградниками, своими воинами, сражавшимися на колесницах; царь Приам говорит:
Некогда, быв во Фригийской земле, виноградом
обильной,
Зрел я великую рать Фригиян, колесничников
быстрых;
Зрел я Атрея полки и Мигдона, подобного богу:
Станом стояло их воинство вдоль берегов Сангария;
Там находился и я, и союзником оных считался…
(III, 184—188) [7].
Под Троей сражались фригийцы со своим вождем Форкием и Асканием из города Аскания (II, 862—863).
Троя находилась близ северных границ Фригии. Троянцы продавали свои сокровища во Фригии (XVIII, 219—292). Царь Приам некогда владел землями во Фригии (XXIV, 545).
Таким образом, в мифах, в многочисленных разнообразных памятниках материальной культуры, в знаменитой поэме Гомера, в трудах историков Древнего Востока Фригия и фригийцы оставили глубокий, неизгладимый след[8].

III. ОТЗВУКИ ФРИГИЙСКОЙ КУЛЬТУРЫ В КУЛЬТУРЕ ИНГУШЕЙ

Вопрос о близости ингушской культуры к культуре Фригии впервые был затронут Н. С. Трубецким в его небольшой заметке, носящей заглавие: «Кавказские параллели к фригийскому мифу о рождении из камня (земли)»[9]. Приводим вкратце ее содержание.
Павзаний рассказывает, что, по преданию пессинунтийцев, Зевс во сне пролил свое семя на землю, из которого через некоторое время вышло демоническое существо Агдистис с мужским и женским половыми органами. Подобное предание встречаем у Ар-нобия. Ссылаясь на какого-то писателя Тимофея, он рассказывает, что на фригийской границе был горный хребет Agbus. Там из камня произошла Кибела. Зевс долго тщетно домогался ее любви и, потерпев неудачу, пролил свое семя в скалу, которая родила ужасное двуполое существо Агдистис.
С этим мифом автор предлагает сравнить следующие северокавказские (ингушские) предания, записанные Б. К. Далгатом («Страничка из северо-кавказского богатырского эпоса»; Э. О., ХЦУШ). Далее приведены две следующие цитаты:
1) «Как родился Соска-Солса.— Одна девушка доила коров; близ того места, где она доила, был синий камень. Молодой человек, любивший эту девушку, сел на этот камень, и, глядя на нее, он пришел в возбуждение, отчего с ним произошло что-то, и от этого в камне образовался зародыш Соска-Солса» (стр. 35).
2) «Происхождение Газдиевых-Базоркиных.— В одном месте был раздвоенный камень. Один молодой человек лег на этот камень и заснул; в это время мимо него прошла любимая им девушка; он ее увидел во сне и имел с ней сношение: семя его попало в трещину камня. Когда он встал, то камень сомкнулся и наверху образовалась шишка. Он спросил знающих людей: что это значит? Ему сказали, чтобы он всегда следил за камнем. Шишка все росла и на девятый месяц растрескалась, и оттуда вышло дитя. От него произошли Газдиевы и Базоркины» (стр. 35—36).
Менее близкой к фригийскому мифу представляется осетинская версия (Миллер В. Ф.) Осетинские этюды, 1, 29) о рождении Созрыко.
«Из всех вышеприведенных сказаний видно, что миф о рождении из камня, оплодотворенного мужчиной, был известен на Кавказе. При этом кавказские версии этого мифа и в частных подробностях совпадают с фригийскими. Так, по редакции Павсаная, Зевс пролил семя во сне, то же мы видим во второй ингушской легенде. По версии Арнобия (Тимофея), Зевс перед оплодотворением камня домогался любви Кибелы. Во всех трех кавказских преданиях любовь к девушке является причиной оплодотворения камня».
Главное различие, пожалуй, заключается в том, что во фригийском мифе существо, родившееся из камня,— двуполое, а в кавказских мифах — однополое. «Впрочем, может быть, это лишь позднейшее искажение вследствие забвения». Автор полагает, что герои или боги-гермафродиты были известны на Кавказе. Это подтверждается бронзовыми человеческими изображениями, найденными на Кавказе — в кладе при Стефан-Цминде. Они воспроизведены в VIII томе по археологии Кавказа (стр. 145, 148; рис. 125— 127; табл. LХХ1, 8; рис. 127).
Остается еще одна подробность. В обеих версиях фригийского мифа лицом, оплодотворяющим камень, является Зевс. Очень возможно, что и на Кавказе это приписывалось какому-нибудь богу. В целом ряде кавказских языков слово, обозначающее «небо» или «бог», по созвучию очень похоже на греческое Зевс. Автор приводит примеры из различных кавказских языков: абхазского, аварского, табасаранского, хюркилинского, лакского (кази-кумухского), грузинского, мингрельского, имеретинского. «Может быть, и в мифе об Агди-стисе у малоазиатских сородичей современных кавказских народов лицо, оплодотворявшее камень, имело подобное название, что и дало грекам повод отождествить его с Зевсом».
Эта заметка, выдвинувшая новую проблему, насыщенная конкретными примерами, сыграла для изучения ингушского фольклора большую роль. Вместе с В. Ф. Миллером[10] и Г. Н. Потаниным[11] автор показал, как близка ингушская народная поэзия к мировым мотивам, к древнейшим мифам — античным и фригийским.
По нашему мнению, фригийский мотив о рождении героя из камня, имеющийся и у ингушей, может быть расширен. В этих мотивах,— как во фригийских, так и в ингушских,— явно заметен культ камней. По представлениям ингушей и осетин, происхождение нартов из камня свидетельствует об их необычайной физической силе и крепости. Описывая подвиги нартов, нартские певцы постоянно упоминают о камнях, скалах, монументальных каменных сооружениях. Особенно богаты этими подробностями сказания о знаменитом нарте Соска-Солса. В одном из преданий говорится, что этот герой на крылатом коне перескакивал с горы на гору, разрубая их своим богатырским мечом; щели в скалах — от его меча — сохранились до сих пор. В другом предании встречаем упоминание о шашке того же богатыря, которой он разрубал скалы. Орхустоец Колой-Кант прикрывал вход в пещеру, в которую он загонял овец, плоским камнем; он ставил его одной рукой, а передвигать его могли сообща только шестьдесят человек. Поднятие и бросание громадных камней служит в фольклоре ингушей показателем сверхъестественной силы богатырей.
В Ассинской котловине, где расположены селения Дошхакле и смежные древние поселки, нами были обнаружены остатки т. н. циклопической кладки, сложенные из очень крупных камней. Местное население приписывает эту постройку дэвам, которые будто бы жили там до появления нартов. Число подобных примеров можно значительно увеличить[12]. Почитаются не только богатырские камни, но и камни, на которых остались следы их коней.
Культ камней, связанный с фетишизмом, существовал и у фригийцев. В их религиозных культах фигурировала сосна. Смерть Аттиса, возлюбленного Кибелы, приводится в причинную связь с пинией; по Арнобию, кастрация Аттиса имела место под этим деревом. Оттого оно считалось посвященным Кибеле. В честь Аттиса совершалась особая религиозная церемония, в которой сосна играла важную роль[13]. Кибеле были посвящены растения — сосна, дуб, фиалка. В Пессинунте (во Фригии) хранился священный камень Кибелы, лишенный всякой правильной формы; он описан Арнобием. В 204 г. до н. э. этот священный камень (по-видимому, метеорит) был перевезен в Рим[14]. Каменный фетиш Великой Матери богов (Кибелы) из Пессинунта (Фригия) сделался залогом здравия, радости и благополучия всего народа[15]. Подобным фетишам («бэти-лам») приписываются обширные чудотворные способности: с их помощью можно завоевать целые города и побеждать неприятельские флоты[16].
Напомним вкратце, что фетишизм — религиозное поклонение предметам — фетишам. Он зародился в первобытном обществе, когда человек, еще не понимавший очень многого в явлениях природы, в окружающих его неодушевленных предметах, приписывал им магическое значение. К. Маркс писал, что «фантазия создает у фетишиста иллюзию, будто «бесчувственная вещь» может изменить свои естественные свойства для него только, чтобы удовлетворить его прихоть»[17].
Вопрос, затронутый Н. С. Трубецким, впоследствии косвенно привлек внимание А. А. Захарова. В статье «Ингушская богиня Тушоли»[18] он подробно остановился на религиозном значении этой богини в быту ингушей. Она считалась божеством плодородия и производительной силы. Особенно она почиталась женщинами, которые обращались к ней с мольбой о даровании им детей. Она была очень популярна в Мецхальском и Хамхинском обществах, где находились посвященные ей святилища. Главное из них было в селении Кок, где некогда хранился идол с ее изображением. Идол исчез в XIX в., но уцелела металлическая маска, найденная в 1921 г. экспедицией проф. Н. Ф. Яковлева. Она была обнаружена участником экспедиции Е. М. Шиллингом в нише храма, в пыли[19]. Перед святилищем стояло каменное изображение фалла, впоследствии доставленное в Ингушский музей экспедицией Ингушского научно-исследовательского института. Богиня Тушоли символизировала также силы природы, возрождающиеся весенней порой. А. А. Захаров пишет: «Праздник в честь богини Тушоли был тот же весенний праздник возрождающейся природы, который известен нам во всей Передней Азии, как бы ни называлась отдельная богиня, предмет почтения: Кибела, Диндимена[20], Magna Mater[21], Ma[22] и т. п. Во всяком случае эта богиня тесно связана с богом, и мы должны предполагать существование паредра и для богини Тушоли, а что паредр этот существовал и что культ ингушской (или, может быть, праингушской) богини был связан с мужским божеством, показывает следующее обстоятельство. Перед святилищем, где была найдена маска, стоит каменный фалл, называемый «Кобыл къэры» и имеющий в высоту 1,65 м. А. А. Захаров более склонен сближать богиню Тушоли не с Кибелой, фригийской богиней, а с сирийской богиней, храм которой, описанный Лукианом, находился в Иерополе. В пропилеях этого храма стоял фалл высотою в 30 саженей. В Иерополе предметом культа был бог неба. Почитавшаяся вместе с ним богиня называется Лукианом Герой. Символом ее, между прочим, были двойной топор и лев. Изображение морды льва на лбу маски Тушоли «говорит о связи ее с этим животным. Львы на Северном Кавказе в историческое время не водились, следует признать этот образ занесенным с юга, где культ богини, установленный хеттами, был широко распространен. Такой перенос культа на север кажется нам,— говорит автор,— вполне возможным: вспомним, что на хеттское царство нападали, оттесняя его население к северо-востоку, и египтяне, и ассирийцы, и муски, и фригийцы». Ингушское святилище А. А. Захаров рассматривает как упрощенную копию роскошного иеропольского храма.
Таково, в общем, заключение А. А. Захарова, который в той же статье сближает ингушскую богиню Тушоли и посвященный ей храм с другими аналогичными божествами—Древнего Востока, и в том числе с фригийской богиней Кибелой. Все это вполне понятно, т. к. многие древние культы народов Востока и Греции имеют много общего, но нас в первую очередь интересует сближение богини Тушоли с фригийской богиней Кибелой, и мы расширим эту тему дополнительными сравнениями, говорящими в нашу пользу.
В «Кратком словаре мифологии и древностей» М. Корша (СПб, 1894) сообщается, что Рея Кибела — богиня фригийского происхождения, считавшаяся у греков дочерью Урана и Геи, супругою Кроноса и матерью Зевса, Геры, Аида, Посейдона, Деметры и Ге-стии. Во Фригии жрецы этой богини назывались корибантами, на Крите — куретами, которые, по преданию, вскормили и воспитали Зевса. Рее Кибеле, или «великой матери», были посвящены лев и дуб; она изображалась обыкновенно с короной из стенных зубцов на голове (стр. 170).
В сочинении А. Г. Петискуса «Олимп. Мифология греков и римлян» (СПб и М., изд. т-ва М. О. Вольф) имеются следующие сведения о Кибеле.
Рея (Кибела) — супруга Крона, мать Плутона, Посейдона, Зевса, Гестии, Деметры и Геры. Вначале греки смотрели на Рею как на божество, совершенно отличное от лидийской и фригийской богини Кибебы или Кибелы, но так как у обеих богинь было много сходного, то греки идею обеих слили в одном представлении. Основное понятие, олицетворенное этими богинями,— плодородие земли. Изображаемая на ней корона напоминает не только горные вершины, но также и городские стены и башни. В таком виде ее называли Mater turrita. Рассказы греков о ней весьма различны. Как Рея, она была дочерью Урана и Геи (Неба и Земли); как Кибела — дочерью фригийского царя в Малой Азии — Мэона. Она полюбила молодого фригийца Аттиса; отец, воспылав гневом, велел казнить юношу. Обезумев от скорби, Кибела искала уединения; она изобрела нечто вроде бубна, кимвал и флейту. С непреодолимым мужеством, проникая в пустыни и леса, она укрощает и подчиняет своей власти льва, который стал повсюду единственным ее товарищем. Богиню Рею изображали со скипетром в одной руке и с изобретенным ею музыкальным инструментом (тимпаном или кимвалом) в другой. В венце из подобия стен богиня сидит на льве. Кибелу изображали также сидящей на троне, по обеим сторонам два больших льва, или стоящей на троне, по обеим сторонам два больших льва, или стоящею на колеснице, которую везут два укрощенных ею льва. Поклонение этой богине было распространено в Малой Азии и на острове Крите. Родиной этого поклонения была местность около Пессинунта, во Фригии, где в горах находилось святилище, древнейшее из всех, посвященных этой богине. После изгнания Ганнибала из Италии, римляне, относя благоприятный исход войны с карфагенянами к содействию Реи, учредили в честь ее празднество; в этих празднествах, называвшихся мегалезиями, участвовали только женщины. На фригийской монете, изображение которой дается в цитируемом сочинении (стр. 24—28), Кибела представлена едущей на льве; на ее голове — венец с зубцами (см. рис. ).
Совершенно очевидно, что образы как Кибелы, так и Тушоли зародились в отдаленную эпоху матриархата. Они являются божеством плодородия, символизируют неиссякаемые силы природы. Особенно почитали богинь женщины, к которым они являлись с мольбами о даровании им детей. Их чтили вместе с тем и за мужество. Кибела укротила льва, он охраняет ее у трона, он покорно несет ее на спине; пара львов везет ее в колеснице; лев — ее постоянный атрибут, характерно, что и на маске богини Тушоли — изображение головы льва.
Для нас большое значение имеет то, что культ Кибелы сливается во фригийских мифах с культом ее возлюбленного — Аттиса. Аттис, любимец Кибелы, считался у фригийцев богом природы. Согласно мифу, он чудесным образом был рожден девой; он жил, умирал и вновь воскресал, очищая своими страданиями как природу, так и человека. Его образ напоминает образ Озириса и других богов восточных мифов. В ингушских сказаниях нет бога, который был бы близок к богине Тушоли, как в египетских легендах были близки Озирис и Изида, у фригийцев — Аттис и Кибела. Однако некоторые отрывочные мотивы о герое, напоминающем нам Аттиса, в ингушских сказаниях сохранились. Еще в 1935 г. в одной из статей о чечено-ингушском фольклоре мы писали: «Иногда в нескольких словах чечено-ингушского фольклора слышны отзвуки многих тысячелетий. Например, в ингушском эпосе упоминается о том, что нарт Батыг-Шерта «часто умирал и опять воскресал (ходил на тот свет и возвращался на этот»[23].
Об этом же персонаже древних ингушских сказаний Ч. Ахриев писал: «Во всех предприятиях орхустойцев, вожаком и советником их является Ботоко Ширтга — мифическое лицо, обладающее особенным сверхъестественным свойством — отправляться на тот свет и возвращаться обратно, когда ему вздумается»[24].
Мотив сошествия в загробный мир, получивший большое развитие в языческой поэзии (легенды об Иштари и Таммузе, об Одиссе и др.) и христианской, был, как видим, известен и нахскому эпосу. Совершенно очевидно, что «нарт Батыг-Шертга означает божество, периодически умирающее и воскресающее»[25].
Это сближает ингушского героя (божества) с фригийским богом Аттисом, возлюбленным Кибелы, у которой так много общих черт с богиней Тушоли: обе символизировали в представлении своего народа плодородие и материнство, были очень популярны, имели особые святилища, особо почитавшиеся женщинами.
Указанными примерами не ограничивается близость ряда явлений в области фригийской и ингушской культуры.

IV. ДРЕВНИЕ ГОЛОВНЫЕ УБОРЫ: ФРИГИЙСКАЯ ШАПКА (КОЛПАК) И ИНГУШСКИЙ «КУРХАРС»

К числу весьма примечательных и известнейших предметов древней культуры Фригии относится головной убор, так называемый фригийский колпак или фригийская шапка. Этот головной убор (см. рис. ) отличается простотой и изяществом, был окрашен в пурпурный цвет. Внизу он имел расширение и мягко охватывал голову на уровне лобной части; кверху он постепенно суживался и завершался круглым узлом, ниспадающим спереди. Внутри он был пустой. Каких-нибудь наружных украшений он не имел. В многочисленных энциклопедиях и т. п. справочных изданиях сообщается, что этот головной убор получил распространение в Греции, нашел отражение в античных памятниках.
К числу интереснейших предметов старинного ингушского быта следует отнести женский головной убор своеобразной формы, о котором впервые упомянули члены русского посольства, посетившие в 1638 г. Ингушию, направляясь в Грузию. В их отчетах отмечается: «Домы в них каменные, выстроены в горах; мужчины одеты по-черкесски, а женщины носят на головах рога в пол-аршина»1.
Значительно позже Клапрот в своем известном труде «Путешествие по горам Кавказа и в Грузию» приводит впервые очень ценные подробности об этом уборе. Он говорит, что женщины носят убор, который по форме напоминает рога серны, но согнутые наперед; он обыкновенно сделан из коры березы и покрыт сукном или шелком, имеет в ширину около двух больших пальцев, в высоту семь пальцев; украшен гирляндами; этот убор называется «чугул»[27].
Клапрот не дает перевода слова „Tchougoul» но, по-видимому, оно родственно черкесскому языку. На стр. 186 упоминается слово „Thougouldour», означающее по-русски «тур». По-ингушски „chuge» означает «хохол», «петушиный гребень»[28].
Экспедиции Ингушского научно-исследовательского института в процессе работ, производившихся в нагорной полосе Ингушии с конца 20-х гг. и вплоть до 1941 г. включительно, неоднократно находили в надземных склепах особый женский головной убор, который, по словам местных стариков, назывался «курхарс». Отметим предварительно краткие упоминания о нем в наших статьях отчетного характера (при описании женских погребений):
1. «Нередко встречается особого рода головной убор — подобие изогнутого рога, суживающегося кверху и загибающегося спереди; он сделан из тонкого войлока, обтянут красной тканью, украшен перекрещивающейся перевязью и круглой выпуклой серебряной бляхой; старинное название такого убора — «курхарс»[29].
2. «Предметы женского погребения: головные высокие роговидные уборы красного цвета («курхарс»)… «Своеобразны и изящны женские головные роговидные уборы, обтянутые красной тканью, со свешивающейся сзади короткой тыльной частью какого-либо другого цвета (синего, золотистого и др.); убор этот украшен выпуклой круглой серебряной бляхой, кружевом и лентами». «При обследовании нетронутого женского погребения в колодообразном гробу (в надземном склепе сел. Горак) в 1929 г. нами было отмечено, что подобный убор был положен под голову погребенной. Судя по приведенным данным, «курхарс» носился ингушскими женщинами по крайней мере с начала XVII в. до начала XIX в.»[30]. Здесь же цитаты из очерка А. Генко «Из культурного прошлого ингушей» (стр. 731) и из труда Клапрота («Путешествие в горах Кавказе и в Грузию», р. 247, на франц. яз.). Отметим, что упомянутый колодообразный гроб с женским мумифицированным телом состоял из двух частей: нижней, в которой лежало тело погребенной (с плоским дном) и верхней, с закругленной сверху колодой; обе части были стянуты туго закрепленными в двух местах деревянными обручами. В надземных склепах тела мужчин и женщин бывают, положены в деревянных гробах (в виде длинных ящиков, иногда покрытых резьбой с геометрическим орнаментом или в двойных колодах, скрепленных железными скобками или деревянными обручами).
«Курхарс» мы находили в надземных склепах района сел. Мецхал, в склепах от сел. Эрзи до сел. Морч, в сел. Кяхк, в сел. Хамхи, в долине «Галгачиэ» и к востоку от нее — от сел. Таргим до сел. Цори, т. е. во всей нагорной полосе Ингушии. Тела погребенных бывают положены в каждом ярусе склепа в несколько слоев. Таким образом, каждый надземный склеп, являющийся родовой усыпальницей, заключает в себе громадное количество тел — мужских и женских, взрослых и детей. Погребенные бывают положены вверх лицом, в одежде с многочисленными бытовыми предметами (глиняная и деревянная утварь, ножи, ножницы, трубки с чубуком, кисеты, медные и серебряные серьги, височные кольца, детские игрушки, перстни, точильные камни, бусы из стекла, луки, стрелы, щиты из кожи с художественным цветным орнаментом и прикрепленными к ним, как у хевсуров, железными обручами, куски восточных цветных тканей и проч.). У женщин волосы заплетены в мелкие косички; головы чаще покрыты белым или цветным платком или не прикрыты ничем, а под головой — «курхарс». Платье — в виде длинных цветных халатов, охваченных в талии куском белой ткани с привешанным к нему кисетом, внутри которого бывали положены мелкие туалетные предметы (наперсток, моток ниток, иглы, деревянные или костяные гребни с частыми и редкими зубьями).
Отметим еще некоторые детали «курхарса». Внутри он полый. Во многих случаях посреди нижней части бывает охвачен перевязью, поверх которой прикреплялась выпуклая серебряная бляха. Вверх от основания убор постепенно суживался и затем сильно загибался спереди, причем верхняя его часть, спускающаяся вниз, раздваивалась, образуя на конце как бы два рога, которые в самом низу немного расширялись. В нижней части убора прикреплялся кусок ткани, который, по-видимому, прикрывал затылок. Сзади и с боков этой ткани прикреплялись широкие ленты. Серебряная бляха чаще была совершенно гладкая, реже имела фигурную форму[31]. Е. И. Крупнов справедливо относит «курхарс» к индивидуальным чертам ингушской культуры позднего средневековья[32].
«Позднейшие образцы ингушской материальной культуры — особый тип изящных боевых башен со ступенчатой крышей, женский парадный головной убор («курхарс»), женские серебряные височные кольца (близкие к славянским семилопастным) и др.— являются выражением сугубо индивидуальных особенностей Ингушии. Эти характерные черты не встречаются, например, в Северной Осетии[33].
«Курхарс», при наличии особых, свойственных только ему своеобразных черт (серебряная бляха, опоясывающая его перевязь, ленты и кружева), имеет много сходных деталей, сближающих его с фригийским колпаком:
1. Он отличается округлостью формы;
2. Он полый внутри;
3. Он постепенно суживается снизу доверху;
4. Верхняя его часть, примерно около одной трети, загибается спереди вниз;
5. Он обтянут тканью красного цвета.
Таким образом, «курхарс» является не копией, не подражанием фригийскому образцу, а местной вариацией, в которой, однако, сохраняются традиционные общие характерные черты для того и другого головного убора. Наиболее существенным отличием от фригийского убора в ингушском является его «двурогая» верхушка, спускающаяся спереди вниз.
Перед нами встают два сложных вопроса: 1). С какого времени начал употребляться «курхарс» в Ингушии? 2). Как он проник из Фригии в эту кавказскую область?
Отвечая на первый вопрос, мы можем пока отметить, что он в большом количестве встречается в надземных склепах с XIV — XV вв., наиболее обследованных нами. Склепы полунадземные (типа шаунского «Райского кургана», IX—XIV вв., могильников Салги близ святилища «Магиерды» и др.) мы застали в совершенно раз грабленном виде и следов «курхарса» в них не встречали. Каменные ящики IX—XII вв. (могильники близ селений Памет, Бигип) очень мало изучены, хотя в них следы ткани, сильно истлевшей, встречаются. Дело современных археологов продолжить раскопки в могилах более древних, чем надземные склепы XIV—XVII вв., и поискать в них следы «курхарса».
Что касается связей Ингушии с Малой Азией, то они могли осуществляться по суше, через Грузию и Армению[34] и через греческие черноморские колонии. С древней греческой культурой ингуши связаны мотивами фольклора, заимствованными из «Одиссеи» (эпизод о циклопе)[35], легендой, роднящей нарта Соска-Солса с Прометеем (Арманом)[36]. У цова-тушин есть сказание об Амране[37]).

V. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Настоящая статья рассматривает почти незатронутую тему. Что мы имели ранее? Небольшую заметку Н. С. Трубецкого (в 4 страницы) и беглое замечание А. А. Захарова о близости образа ингушской богини Тушоли и фригийской богини Кибелы. Мы подобрали еще ряд мотивов, позволяющих, хотя и в предварительной форме, говорить о «фригийских мотивах в древней ингушской культуре».
Было бы совершенно несправедливо требовать от нас известной полноты, ожидать от нас сопоставления большого количества параллелей, в основных чертах и в характерных деталях сходных между собой. О Фригии существует древнейшая литература, обследованы многие ее памятники, собран богатейший фольклор. История фригийской культуры теснейшим образом связана с культурой Передней Азии, Греции и Рима. Ингушская культура в ее очень отдаленном прошлом пока очень мало изучена; в сердце Ингушии — в Ассинской долине — археологические раскопки производились эпизодически (В. Ф. Миллером и нами с Е. И. Крупновым). Нартский эпос, мифы о дэвах и тому подобные древнейшие сказания записаны с большими проблемами.
Однако эти объективные затруднения не могут задерживать научную мысль; имеющийся перед нами ценнейший фактический материал позволяет нам выдвинуть очередные проблемы изучения ингушской культуры в отдаленных веках и частично хотя бы разрешать стоящие перед нами заманчивые вопросы. Ингушские племена на Северном Кавказе, как указывает Е. И. Крупное, начали формироваться около двух тысяч лет тому назад. На заре бытия ингушского народа накоплены большие связи с различными народами — кавказскими и внекавказскими; создана замечательная духовная и материальная культура, издавна привлекающая внимание многих ученых и краеведов. В настоящее время созданы неограниченные возможности всесторонне изучать чечено-ингушскую культуру объединенно, т. к. это две родственные культуры, или, если это диктуется задачами частного характера,— отдельно, как, например, в данной работе.
Мы надеемся, что труд наш затрачен не даром и внесет что-то новое и полезное в область изучения фольклора, этнографии и археологии нахского народа.

Подведем вкратце некоторые итоги.

Н. С. Трубецкой выдвинул чрезвычайно важную проблему: мифы у фригийцев и ингушей о рождении из камня. Мы дополнили эту параллель мотивом о культе камней (фетишизме). Для фригийцев и для ингушей культ камней — очень важная подробность. Рождение ребенка — событие для всех звеньев человеческого общества — для семьи, для рода (фамилии), для народа. Мифы отражают религиозное воззрение человека первобытной стадии; по понятиям суеверных людей той эпохи, мужскому семени приписывалась чудесная сила: даже упав на камень, оно не погибало, а оплодотворяло; зародыш нового существа продолжал расти, развиваться, и в урочный час из камня появлялся младенец. Религиозно настроенный темный человек того времени был убежден, что почитаемый им камень наделен сверхъестественной силой и рожденный им человек может обладать исключительной мощью — как нарт Соска-Солса, рубивший ударами своего меча не только вражеские головы, но скалы и утесы.

Как отмечено выше, в начале III главы, Н. С. Трубецкой упоминает, что, по словам одного древнего писателя, «на фригийской границе был горный хребет Agdus. Там из камня произошла Кибела» (Курсив наш.— Л. С.)- Аналогичный миф есть и у ингушей: нарт Соска-Солса тоже родился из камня. Если мы проследим жизнь этого нарта от его рождения и до самой смерти, то убедимся, что камни и скалы в его судьбе имели огромное значение. В самом деле, он родился из камня, став богатырем, он жил в горной обстановке — среди утесов и гор, совершал подвиги; испытывая свою силу, он разрубал своим мечом камни и скалы, а когда почувствовал приближение смерти, то, став на колени на большой камень, молился за грехи своего народа; он молился так долго и усердно, что на этом камне сохранились выемки — следы от прикосновения его лба и рук; весь день он ничего не ел и не пил, а когда завершил вечерний намаз, то умер. Народ чтит этот мшистый камень; по преданию, когда следы нарта на камне сотрутся полностью, народ избавится от всех своих недостатков[38]. Таким образом, вся жизнь названного нарта, от начала до конца, неразрывно связана с камнем — явное доказательство культа камней у ингушей. Соска-Солса, согласно легенде, погребен в надземном фамильном склепе вблизи его часовни[39] и развалин древнего поселка Магате; недалеко от склепа и старинной башни на земле лежит плоский камень с круглой выемкой: это «след» копыта любимого коня нарта — Дуль-Дуль.
Фригийские мифы также связывают с именем богини Кибелы черный «священный» камень, который почитается не только местными жителями, но и римлянами.
Крайне интересен и многозначен для нас мотив о Тушоли, который близок к различным богиням Передней Азии, каковы: Кибела, Диндимена, Magna Mater, Ma и т. п. Автор прав, но в своей статье он проводит параллель между богиней Тушоли и сирийской богиней, храм которой находился в Иерополе. Для нас интересно сближение ингушской богини с фригийской богиней Кибелой. Обе они символизируют высокие качества — материнство, плодородие. Популярность Кибелы была очень велика; ее образ у народов Востока и Греции слился с образами Ма, Реи, и она стала называться «Великой Матерью богов». С Кибелой связана судьба Аттиса, который у фригийцев считался богом природы, он — страдающий, умирающий и воскресающий бог. В ингушских мифах аналогичного божества нет, оно не сохранилось в народной памяти; однако, как мы указали, черты Аттиса заметны в образе нарта Батыг-Ширтга: по преданиям, он часто умирал, опять воскресал и возвращался на этот свет. Перед святилищем, в котором находился идол, изображавший Тушоли, стоял фаллический памятник. Женщины чтили идола Тушоли и фаллический памятник, молясь о рождении детей. Ясно, что этот второй памятник напомнил им о мужском божестве, об ингушском «Аттисе» или другом, подобном ему. Наконец, во Фригии был создан головной убор (фригийский колпак), который был широко известен в зарубежных странах. Греческие и римские рабы, получившие свободу, носили его, пользовался популярностью он также у якобинцев. Неизвестными нам путями он проник в Ингушию, где его носили женщины, по крайней мере в XIV—XV веках и до начала XIX в.
Вопрос, которого мы касались в настоящей статье, представляет большой интерес, потому что он вводит нас в круг связей ингушского народа с целым рядом очагов мировой культуры: Передней Азией, Древней Грецией и Римом, с черноморскими греческими колониями. Некоторые подтемы, введенные нами в рамки данной работы, имеют связи с другими восточными странами. Например, чета любящих друг друга богов Фригии — Кибелы и Аттиса — близка к образам других богов — Иштар и Таммуз (Ассиро-Вавилония), Изида и Озирис (Египет).
Вместе с тем отметим и наличие в ингушской культуре глубоко самобытных черт даже в тех случаях, если ее мотивы близки к мотивам других народов. Например, во фригийском мифе о рождении из камня фигурируют боги: Зевс, Кибела. В ингушской легенде необычайная простота, как будто бы дело идет о бытовой сцене: «Одна девушка доила коров; близ того места, где она доила, был синий камень»… «Курхарс» имеет ряд существенных сходных черт с фригийским головным убором; но в то же время у него есть и существенные отличия, на которые мы выше указывали; у других народов Северного Кавказа он не известен.
Напомним, наконец, в итоге, что ингушская культура формировалась и развивалась не в изолированной обстановке, а в общении с другими народами — ближайшими к ней и отдаленными. К настоящему времени имеется материал для освещения связей ингушской культуры с культурой Грузии[40], Хевсурии[41], Северной Осетии[42], с Древней Грецией[43], с Древней Русью[44]. В ряду этих интереснейших тем занимает известное место и проблема, затронутая нами в данной работе.

Л.П. Семенов

Известия Чечено-Ингушского научно-исследовательского института истории, языка и литературы. Т.1. Вып. 1. История. Грозный, 1959, с.197-219

Примечания:

1. Например, восточная печать из халцедона с изображением человека и собаки (из сел. Эгикал); мелкие египетские подвески: скарабей, кисть винограда, кисть человеческой руки (из могильника сел. Салги). Об этих египетских предметах см. заметку Б. Б. Пиотровского «Египетские предметы в Северо-Кавказском крае» (Сообщения ГАИМК, 1931, № 6).
2. Семенов Л. П. К вопросу о мировых мотивах в фольклоре ингушей и чеченцев//сб.: Академия Наук СССР — академику Н. Я. Марру, 1935.
3. Геродот. История в девяти книгах. Москва, 1888, перевод Ф. Г. Мищенко, т. I, 116, § 2.
4. Проф. Бунак. Антропологическое изучение чечено-ингушского народа//Грозненский рабочий, 1935, 5—VII.
5. Крупнов Е. И. К истории ингушей//Вестник древней истории. Москва, 1939, № 2/7, стр. 78.
6. См.: «Словарь иностранных слов» Н. В. Юшманова, под ред. Ф. Н. Петрова. М., 1939, стр. 594; 2-е изд., стр. 708; «Словарь иностранных слов», составленный бригадой Инст. «Советской энциклопедии», под ред. Ф. Н. Петрова, стр. 617; «Словарь иностр. слов», под ред. Ф. Н. Петрова, 5-е изд. М., 1955, стр. 752.
7. О колесничниках Фригии см. еще — X, 431.
8. Новейшие сведения о Фригии, хотя и очень краткие, но доступные широким читательским кругам, имеются в «Большой советской энциклопедии» (т. 45, стр. 592); в той же энциклопедии помещены специальные отдельные заметки о главнейших персонажах фригийских мифов (Кибела, Ма, Аттис).
9. Этнографическое обозрение, 1908, № 3 (Москва, 1909), стр. 88—92.
10. Миллер В. Ф. Кавказские сказания о циклопах (Этн. обозр., 1890, № 1).
11. Потанин Г. Н. Восточные мотивы в средневековом европейском эпосе, Москва, 1899
12. Семенов Л. П. «Нартские памятники» в фольклоре ингушей и осетин. Владикавказ, 1930, стр. 6—9.
13. Качаров Е., Культ фетишей растений и животных в древней Греции. СПб, 1913, стр. 173—174.
14. Качаров Е., то же, стр. 20.
15. «В передней Азии некоторые божества почитались в виде камней: напр., богиня Кибела в виде большого черного камня, который возили на священной колеснице». (БСЭ, 2-е изд., т. 44; стр. 651).
16. Качаров, назв. соч., стр. 76.
17. Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения, 2-е изд., т. 1, 98.
18. Известия Ингушского научно-исследовательского института, 1935, т. IV, вып. 2, стр. 118—128.-
19. Шиллинг Г. Культ Тушоли у ингушей//Известия Ингушского научно-исследовательского института, 1935, т. IV, вып. 2, стр. 98—115.
20. Диндимена, мать богов (Кибела — богиня фригиян). Геродот. История в девяти книгах. Перевод Ф. Г. Мищенка. М., 1888. Том II, стр. 442. (Примеч. Л. С.).
21. Magna Mater — Великая Матерь богов, одно из названий богини Кибелы. (Примеч. Л. С.).
22. Ма — у древних народов Малой Азии — богиня земли и плодородия. Культ Кибелы слился с культом богини Ма, и это послужило поводом почитать Кибелу, как мать всего существующего, как источник жизни (Примеч. Л. С.).-
23. Далгат. Страничка из северо-кавказского богатырского эпоса//Этнографическое обозрение, 1901, IV, 36.
24. Ахриев Ч. Из чеченских сказаний//Сб. свед. о кавказских горцах. Тифлис, 1870, т. IV, отд. II, стр. 1.
25. Семенов Л. П. К вопросу о мировых мотивах в фольклоре ингушей и чеченцев//сб.: Акад. Наук СССР — академику Н. Я. Марру. 1931, стр. 563—564.
У Б. К. Далгата и Ч. Ахриева одно и то же легендарное лицо именуется не одинаково,— явление, нередко встречающееся в фольклорных материалах; у каждого / из авторов мы сохраняем написание, какое он дает герою.
26. Генко А. Из культурного прошлого ингушей//3аписки Коллегии Востоковедения, V, стр. 731.
27. …„Les femmes des Mitzdje his portent une coiffure dont le haut a la forme d’une corne de chamois, mais qui est recourbee sur le devant. Cette corne est ordinairement d’e-corce de boulcan creuse, et couverte de drap ou d’etoffe de soie; elle a pres de deux ponces de larqeur et sept de hauteur: la pointe courbee est tournee vers le front; elle a pour base une petite guirlande, large de quelques doits, qui pose sur le sommet de la tete, et qui est garnie de coaril: cette coiffure s’appelle tchougoul» (Klaproth, „Voyage au mont Caucase et en Georgie». Paris. MD CCCXXIII. T. II, 247).
28. Семенов Л. П. Археологические и этнографические разыскания в Ингушии в 1930—1932 гг.//Известия Ингушского научно-исследовательского института краеведения, т. IV, вып. 2, 1935, стр. 153.
29. Семенов Л. Археологические и этнографические разыскания в Ингушии в 1928 и 1929 гг.//Известия Ингушского научно-исследовательского института краеведения, 1930, т. II—III, стр. 378.
30. Семенов Л. П. Археологические и этнографические разыскания в Ингушетии в 1930—1932 гг.//Изв. Ингуш, н.-и. института Краеведения, 1935 г., т. IV, вып. 2, стр. 157-158.
31. См. рис. 3. Крупнов Е. И. К истории Ингушии//Вестник древней истории. Москва, 1939, № 2/7, стр. 85, рис. 2. К рисунку Е. И. Крупнов дает следующее пояснение: «Курхарс» — парадный женский головной убор. Из надземного склепа XV—XVII вв.
32. Названный труд Е. И. Крупнова, стр. 89, рис. 3.
33. Названный труд Е. И. Крупнова, стр. 85.— Отметим, что Клапрот в упомянутом выше труде («Путешествие по горам Кавказа и в Грузии») тоже указывает, что головной убор ингушских женщин отличается от головных уборов татар, кумыков и черкесов. Клапрот там же дает очень схематичное изображение верхней части убора, которая загибается вниз (стр. 247).
34. Недаром в народе сохранились фольклорные мотивы о родстве Ингушии с Сирией; как указывает проф. Бунак (см. выше ссылку на его статью), прародиной ингушского народа считается Малая Азия.
35. См. нашу статью: «К вопросу о мировых мотивах в фольклоре ингушей и чеченцев» (сб.: Академия наук СССР — академику Н. Я. Марру, 1935, стр. 556—557).
36. Семенов Л. П. «Нартские памятники» в фольклоре ингушей и осетин. Владикавказ, 1930, стр. 7.
37. Цискаров И. Картина Тушетии. Тушинец//Кавказ, 1846, № 50
38. См.: Бывалый. Молитва Соска-Солсы//Терские ведомости, 1911, № 127.
39. Фотоснимок святилища хорошо воспроизведен в VI вып. «Терского сборника».
40. Миллер В. Ф. (Мат. по арх. Кавказа, 1); Генко. Из культурного прошлого ингушей; Семенов Л. П. Археологические и этнографические разыскания в Ингушии в 1928—1930 гг. и др.
41. Эристов Р. Д. О Тушино-Пшаво-Хевсурском округе//3ап. Кавк. отд. Рус. геогр. о-ва, 1855, кн. III; Дубровин Н. История войны и владычества русских на Кавказе. СПб, 1871, т. I, кн. II (Тушины, пшавы и хевсуры) и др.
42. Шегрен М. Религиозные обряды осетин, ингушей и их соплеменников, при различных случаях//Кавказ, 1846, № 27—30; Селезнев М. Руководство к познанию Кавказа. СПб, 1847, кн. II, гл. III; Семенов Л. П. «Нартские памятники» в фольклоре ингушей и осетин. Владикавказ, 1930; Археологические и этнографические разыскания в Ингушетии в 1925—1927, 1928—1929, 1930—1932 гг.//Изв. Инг. н.-и. инст., тт. I, II—III, IV, вып. 2; Алборов Б. А. Ингушские «Гальерды» и осетинские «Аларды» (1928 г.); Абаев В. И. О собственных именах нартского эпоса (1939) и др.
43. Миллер В. Ф. Кавказские сказания о циклопах.//Этн. обозр., 1890, № 1; Семенов Л. П. К вопросу о мировых мотивах в фольклоре ингушей и чеченцев (1935) и др.
44. Генко А. Из культурного прошлого ингушей. 1831, стр. 731 и др.. Полиевктов М. А. Экономические и политические разведки Московского государства XVII в. на Кавказе. Тифлис, 1932; Крупнов Е. И. К истории Ингушии//Вестник древней истории, 1939, № 2 и др.