Свободен лишь тот, кто может позволить себе не лгать.

Сводка Иностранного отдела ВЧК о ходе передислокаций Русской армии в Сербию и Болгарию, о французской, английской и русской контрразведке и по другим вопросам

Иностранный отдел ВЧК №541

24 января 1922 г. Сов. секретно

Заслуживает доверия

Информсводка № 9

Иностранного отделения ОО СКВО (Особый отдел  Северо-Кавказского военного округа)

За кордон

…Комитет освобождения горских народов Северного Кавказа

Заслуживает доверия. Выясняются дополнительные данные.

В Константинополе (Стамбул.- Сост.) находится Национальный комитет «Освобождения горских народов Северного Кавказа», главными членами которого состоят: 1) генерал Бекович-Черкасский, 2) полковник Хобаев (правитель Осетии), 3) Копев (присяжный поверенный). Этот коми­тет ведет политическую работу на территории Северного Кавказа и Закавказья с целью свержения власти Советов. Имеет резиденции —

организации в Тифлисе и в Батуме, имеет связь с горцами — повстан­цами.

Пользуется поддержкой Кемаль-паши. Этим комитетом сформирова­на конная дивизия из горцев, находящаяся в распоряжении командо­вания Ангорского правительства (Турецкого – Сост.) и расположенная на границе Турции и Совроссии. Эту дивизию комитет имеет право при начале восстания на Кавказе выдвинуть на поддержку восставшим.

Связь с резиденциями комитет имеет единоличную, посредством по­сылки агентов. Из русских на службе у них находится капитан Крав­ченко, при поездках в Тифлис для проживания там и для поездок по Кавказу доставал документы или через мадам Лолуа (женщина, жи­вет в Тифлисе), или через секретаря некоего присяжного поверенного Рохлина, служащего в Тифлисе в каком-то крупном советском учреж­дении, имея секретаря Вениамина (фамилию пока выяснить не уда­лось). У этого «Вениамина» хранятся по сию пору вещи капитана Кравченко. Мадам Лолуа знает Кравченко под этой же фамилией.

К этому комитету имеют отношение: 1) генерал Нзоро, бывший на­чальник Кабардинской конной дивизии, 2) генерал Халилов (прави­тель Чечни), 3) генерал Мальсагов (правитель Ингушетии). 4) Али-хан Кантимиров, дипломатический представитель в Константинополе от горских народов, 5) Бекир Сами-паша, он же Бекир-Бей Кондухов, бывший министр внутренних дел Ангорского правительства, 6) Томби Клекоев, лидер партии независимых горцев.

Из всех перечисленных лиц возможно склонить на службу Соврос­сии полковника Хобаева… Карьерист, нечист на руку и пользуется ре­путацией темного политического дельца, ловящего рыбу в мутной во­де.

Привлечь на службу можно вполне капитана Кравченко только лишь с полным забвением прошлых дел и получением службы.

Из книги: Русская военная эмиграция 20-х — 40-х годов. Т. 1. Изд-во «Гея», М., 1998, с. 549 — 550.

————————

Рассказ-реляция Дженнет Джабагиевой-Скибневской

К графам Пусловским прибыл Созерко Мальсагов в начале 1926 го­да после побега из Соловецких лагерей (в мае 1925 г.). У графов Пусловских было имение в местности Трубно около Хелмна (Торунское воеводство). Созерко Мальсагов знал, что у графов Пусловских про­живает его родственник, двоюродный дядя Сафарбек Мальсагов. Ге­нерал царской армии во время Первой мировой войны принимал уча­стие в боях на территории Пруссии. Был командиром какой-то боль­шой военной части царской армии во время боев на Польском побере­жье Балтийского моря (1915—1916 гг.). После очередного боя взял усадьбу Пусловских — вместе со своими солдатами оказался в поме­стье Трубно около Хелмна. В усадьбе увидел портрет красивой жен­щины, о которой потом рассказывал. Это был портрет графини Пусловской. Генерал Сафарбек Мальсагов приказал своим солдатам не поджигать усадьбу (приказ был уничтожать все) и все имущество: ме­бель, произведения искусства, художественные изделия. Велел отдать на сохранение местным жителям — крестьянам из местности Трубно. Царский генерал решил остаться в Польше. Владельцы Трубно графы Пусловские во время войны уехали во Францию и не спешили на Ро­дину, узнав, что происходит в России. Тем более, что у них были мно­гочисленные владения за границей, в том числе и на Французской Ри­вьере. После войны вернулись в Польшу и нашли свое имение в Труб­но в полной сохранности: уцелело имущество, о котором позаботились Сафарбек Мальсагов и жители — крестьяне.

После гражданской войны в России, царский генерал — уехал на За­пад; оказался во Франции, в Париже, где устроился простым рабочим на чулочном заводе, приклеивал ярлыки к упаковкам. Графы Пуслов­ские, вернувшись в Польшу, решили пригласить к себе Сафарбека Мальсагова. Стали его искать, спрашивали у всех, искали во многих странах и, наконец, нашли в Париже и привезли к себе, в Трубно, где устроили на правах члена семьи, а не убогого родственника. Это был гордый, исполненный чувства личного достоинства офицер, и никакой милостыни он бы не принял. Выдающаяся личность! В польской ар­мии никогда не служил, был уже немолодым человеком. Но после пе­реезда в Польшу не переставал заниматься своим делом.

У Пусловских было два сына, и Сафарбек Мальсагов обучал их вер­ховой езде, был учителем джигитовки, занимался с молодыми людьми. Пусловские приглашали его везде с собой. Был у них в Варшаве, свой особняк на ул. Аллее Уяздовске, в этом особняке он тоже проживал с Пусловскими; бывал с ними в театре, на концертах, на приемах, в гос­тях… Это была многолетняя, красивая дружба.

О пребывании генерала Сафарбека в Польше знал его родственник Созерко Мальсагов, который после побега из Соловецких лагерей в мае 1925 года прибыл в Польшу и стал искать своего двоюродного дя­дю. Они встретились в 1926 году.

В сентябре 1939 года, когда на польском побережье появились не­мецкие войска и стали быстро занимать польские земли, продвигаясь на Восток, Пусловские решили бежать за границу, взяли с собой по­жилого генерала. Но он, оказавшись на южной границе, отказался от дальнейшей поездки: не хотел быть обузой своим друзьям и вернулся обратно. Чувствовал, что не в состоянии пересечь границу через горы и не хотел подвергать опасности своих друзей. Они дали ему полно­мочия следить за их имуществом и жить в их особняке в Варшаве. Но когда немцы появились в столице Польши, его выгнали оттуда, а са­ми заняли дом Пусловских. Сафарбеку некуда было деваться, и тогда я стала им заниматься. Но это было недолго, и Сафарбека Мальсаго­ва опекал один из администраторов графов Пусловских в Варшаве. Однажды, во время обеда, Сафарбек сидел за столом, а позади на сте­не висел большой портрет кого-то из семьи Пусловских. Висел этот портрет на этом месте лет двадцать и вдруг неожиданно упал — пря­мо на голову сидевшего за столом Сафарбека Мальсагова. Удар был сильный, наступило повреждение черепа, и Сафарбек оказался в боль­нице. Не потерял сознание и рассказывал о себе и своей семье на Кав казе невообразимо трагические вещи. Все это подтвердил Созерко Мальсагов, а также знакомые и родственники на Кавказе. Хотел рас­сказать мне все, чтобы ему было легче умирать…

15.02.1992 г.

Рукопись. Личный архив составителя

——————————

Свидетельства

Додов Амир-Али, житель сел. Пседах Малгобекского района Республики Ингушетия, узник концлагеря в г. Варшаве в 1941 г.:

«…Я обязан жизнью генералу Сафарбеку Мальсагову. Я лежал в госпитале в г. Варшаве, куда попал из концлагеря, там со мной нахо­дился тоже узник концлагеря Нальгиев Махмуд из сел. Али-Юрт Назрановского района. Он первым мне рассказал о генерале Сафарбеке Товсолтановиче Мальсагове. Из рассказа я узнал, что Сафарбек ра­ботает в Международном Красном Кресте на ответственной должнос­ти и очень много помогает заключенным из Советского Союза. Сафар­бек часто навещал больных в госпитале, где я лично с ним познако­мился. Это был не просто генерал и не просто человек: он был краси­вый, стройный, точно святой — внешне и внутренне, очень благород­ный человек. Он безмерно любил свой народ, родной Кавказ. Дай Аллах тебе, дорогой Сафарбек, рая на том свете…»

* * *

Муцольгов Уматгири, узник концлагеря в г. Варшаве в 1941 г., жи­тель сел. Сурхохи Назрановского района Республики Ингушетия:

«Благодаря генералу Сафарбеку Мальсагову не расстреляли и не со­жгли в печах концлагерей десятки тысяч военнопленных из Советско­го Союза. Сафарбек, хотя и был преклонного возраста, занимал ответственный пост в Международной Организации Красного Креста и Красного Полумесяца, постоянно был в лагерях, облегчая участь военнопленных, встречался с немецким начальством. Я уверен, что он работал в Международной организации только ради того, чтобы помогать своим зем­лякам из России.

Он говорил на немецком, английском и французском языках, лучше любого из нас знал родной ингушский язык и наши обычаи, читал Ко­ран. Он действительно был святой человек…»

* * *

Кодзоев Бисолт, бывший узник Варшавского концлагеря, житель сел. Насыр-Корт, Назрановского района Республики Ингушетия:

«В Варшаве в концлагере содержалось много выходцев с Кавказа, в том числе казаки и представители горских народов. Сегодня из тех че­ченцев и ингушей в живых осталось только трое.

Десятки тысяч пленных, уроженцев от Ростова до Дербента и Баку, обязаны жизнью генералу Сафарбеку Товсолтановичу Мальсагову. Работая в Международном Красном Кресте, представительство кото­рого находилась в Варшаве, он ко всем пленным землякам из Рос­сии, независимо от их национальности, относился, как отец к своим де­тям.

Мне известно, что до войны, в 1936 году, С.Т. Мальсагов сделал завещание своему племяннику Созерко Артагановичу Мальсагову: «Если я умру, Созерко, найди где хочешь дубовую доску, закажи из нее гроб и похорони меня в этом гробу». На это Созерко ответил: «Са­фарбек, у нас, вайнахов, по мусульманским обычаям не хоронят в гро­бу, почему ты мне делаешь такое завещание?» «Дорогой Созерко, ра­но или поздно, я уверен, наши с тобой братья, когда мы покидали род­ной Кавказ они были удалые молодцы, никогда наши кости не оста­вят лежать в чужой стране, в чужой земле. Найдутся потомки, кото­рые перевезут останки в родную Ингушетию и похоронят на родовом кладбище в Альтиево».

И сегодня пророческие слова нашего отца, брата — генерала Сафарбека — сбылись. Вот он, дубовый гроб, стоит в селении Альтиево, вот они, потомки, которые исполнили завещание своего великого земляка. Большое вам спасибо! Дай Аллах Рая тебе, наш дорогой Сафарбек!

Я еще на Кавказе, в Ингушетии, много слышал о генерале Мальсагове, но лично встретился с ним в Варшавском концлагере в конце 1941 года. Это было так.

Меня вместе с другими заключенными повели на расстрел. Завели в сырое подвальное помещение,  раздели догола, завязали глаза, поста­вили к стенке, потушили электричество. Через несколько мгновений должна была прозвучать команда, и наши трупы отправили бы в кре­маторий. В этот момент внезапно загорелся свет, и я услышал привет­ствие на родном языке: «Ассалам алейкум». Затем на ингушском, а по­том на русском языке человек представился: «Я генерал Сафарбек Товсолтанович Мальсагов». После этого я ответил: «Сафарбек, по на­шим обычаям не положено голым отвечать на «Ассалам алейкум», это является большим позором, но лучше бы вы увидели мой труп, чем оголенное живое мое тело». Сафарбек подошел ко мне, похлопал по плечу: «Ничего, это наш вайнахский эздел (этикет), но здесь другая ситуация». После этого он прошел в другую комнату, там находился начальник лагеря, и говорил с ним на повышенных тонах. Немецкий генерал извинился перед Сафарбеком, потом отдал приказ всех отпра­вить в лагерь, расстрелы отменить.

Я как-то спросил Сафарбека: «Почему вы, Вассан-Гирей Джабагиев, Тапа Чермоев эмигрировали именно в Польшу? Есть страны в Ев­ропе более красивые — Франция, Швейцария». На что он ответил: «Отсюда ближе к дому, когда, дай Аллах, придется возвращаться. Каждое утро после утренней молитвы мы выходим на террасу и дол­го стоим, дышим воздухом, который принес ветер из России и с Кав­каза. Сюда эти ветра доходят, мы их чувствуем по запаху, а в другие страны, что дальше расположены, эти ветра не доходят». Как-то нас, всех заключенных, построили и объявили, что едет вы сокое начальство из Международной Организации Красного Креста.

Издалека я увидел приближающихся нескольких человек в граждан­ской одежде, их окружали немецкие генералы, офицеры.

Когда вплотную приблизились, я узнал генерала Сафарбека Мальсагова, Джабагиева Вассан-Гирея и Тапу Чермоева бывшего до рево­люции нефтепромышленником в Грозном.

Когда они подошли, Сафарбек как старший из троих сначала поздо­ровался по-вайнахски: «Ассалам алейкум», а потом по-русски: «Здрав­ствуйте». После этого они прошли по рядам, возле каждого заключен­ного останавливаясь и здороваясь за руку, расспрашивали всех, отку­да родом, как зовут, как здоровье, чем болеет, как относятся в лагере надзиратели и начальство и т.д. Этот обход продолжался с утра до по­зднего вечера. Потом накрыли столы от имени наших гостей. Мы от­дохнули, угощались до утра. Утром они помолились, попрощались, и перед отъездом, обращаясь ко всем заключенным, Сафарбек сказал та­кие слова: «Мы сегодня увидели, поговорили и пообщались со всеми представителями России и родного Кавказа. Сегодня, если даже уме­реть, то и не жалко. Мы на короткий миг почувствовали дыхание да­лекой, но близкой Родины. Спасибо вам за общение». Обнялись поч­ти с каждым из нас и уехали…»

Из книги: Жизнь во славу царя, Отечества и своего народа. Нальчик, 1997, с. 205 -208.

—————————

Из книги: Ингушетия и ингуши. Том II. М., 2002 г.