Свободен лишь тот, кто может позволить себе не лгать.

Аннотация Статья посвящена анализу проблемы этнополитической карты ингушских обществ в период с позднего Средневековья до конца XVIII в. Показано влияние географической среды на расширение ареала расселения или безвозвратной миграции населения. Подтверждена зависимость фактора хозяйственного или имущественного значения территории, а также социальной структуры общества и его дальнейшее укрупнение и/или выделение самостоятельных этнических групп в самостоятельное общество. Указывается на то, что ингушские территориальные общества в период позднего Средневековья представляли этнополитически оформившуюся систему. Направления миграционных потоков этнических групп и их расселение на новых землях, как правило, с последующим оформлением в новое общество, зависели в определенной степени от естественных путей сообщения, хозяйственной значимости территории и ее имущественного статуса.

Введение

Отношения природы и человека претерпевали изменения с ходом времени: историческое прошлое иллюстрирует значимость природного фактора. Процессы, происходившие в обществе, накладывались на территорию в виде разных форм систем расселения населения, т. е. проецировались «в географическом пространстве и во времени» [Шарыгин, 2008, 446]. Другими словами, непреложной особенностью взаимодействия людей с окружающей природой является их исторический характер. Не подлежит сомнению, что горные хребты служили этническими и политическими границами. «До включения Кавказа в состав Российской империи ни одному государству не удавалось распространить свои владения на обе стороны высокогорной зоны, т. е. большей части Главного кавказского хребта» [Лавров, 1989, 5]. Эта горная полоса предопределила направление сухопутных путей сообщения между Северным Кавказом и Закавказьем, важнейшие из которых проходят по узкой полосе западного берега Каспийского моря и по Дарьяльскому ущелью Центрального Кавказа. Географическая среда определяла не только зависимость естественных путей сообщения, но и направления миграционных потоков этнических групп, их оседание и консолидацию. Последнее, показанное в «вертикальной зональности распространения двуязычия и многоязычия», убедительно прослеживается В.И. Лавровым [Лавров, 1953, 4]. Немецкий исследователь М. Энгельгардт, побывавший в сентябре 1811 года в Ингушетии, указывает: «Чудесные долины, частично котлообразные и окруженные высокими горами, открывались к югу от наших ног: их поверхность была украшена прекрасными лугами, их склоны были покрыты буковыми и еловыми лесами» [Энгельгардт, 1967, 204-205]. К началу XIX в., как показывают русские источники, ингушские общества (галгай, дальние и ближние кистинцы, аккинцы и карабулаки (инг. орстхой)) «населяли территорию от р. Аксая на востоке до бассейнов рек Камбилеевки и Армхи (включительно), на западе» [Волкова, 1974, 167].

Анализ этнополитической организации ингушских территориальных обществ в период с позднего Средневековья до конца XVIII в.

Топографический очерк ингушских угодий был представлен Н.Ф. Грабовским, который отмечал, что «жилища горцев состоят из каменных построек, сгруппированных у оконечностей гребней или на выступах скал; две-три подобные постройки, вмещающие в себя несколько семейств, составляют горский аул… все эти аулы находятся на расстоянии не более полчаса ходьбы, отделены они друг от друга небольшими ущельями, глубокими оврагами и перевалами через гребень. Ущелья, которые населяют горцы по большей части сжатые между двух главных отрогов, разбрасывающих в свою очередь от себя множество мелких и больших гребней…» [Грабовский, 1996, 106, 120].

Территория того или иного аула являлась как местом поселения и хозяйственно используемым участком земли, так и четко разграниченным владением общества либо рода. Устойчивые родовые связи, прослеживаемые в наиболее ярких своих составляющих: институтах кровной мести, гостеприимства, взаимопомощи, признании общего главы рода и т. д., возникшие на почве исключительно хозяйственного значения каждого члена рода, – сохраняли свою значимость и в XIX в. Так, в 1926 г. члены экспедиции констатировали принадлежность отдельным родам определенных видов земельных угодий, таких как пастбища и выгоны [Мартиросиан, 1928]. Общую собственность родовой и сельской общины составляли выгоны, лес и пастбища, тогда как «сенокосы и пашни находились в подворно-наследственном пользовании семейных групп» [Мартиросиан, 1933, 26]. Границы и условия обладания территорией регулировались военно-политическими средствами родов, а также путем купли-продажи, через аренду, займы и т. д., а в период колонизации – посредством военных пожалований за службу империи. В результате направленность хозяйства и его состояние определялись не только естественным географическим положением, но и юридическим правом на обладание окрестной территории, они зависели от конфигурации политической карты каждого общества, что исторически складывалось далеко не всегда гармонично. Общества, обладавшие сравнительно обширной территорией, хозяйственно эффективной для освоения и эксплуатации, были многолюдными, обрастали хуторами и мелкими поселениями, в иных случаях со временем превращавшиеся в самостоятельные общества. Таким, например, являлось в XVII в. общество Ангушт, располагавшееся в Тарской долине, бассейне рек Камбилеевки и Герхи. К концу XVIII в. Всего, по данным Штедера, в Тарской долине «насчитывалось до 300 фамилий». И.А. Гюльденштедтом в это время отмечаются только в предгорной зоне в бассейне рек Сунжи, Камбилеевки и Терека семь ингушских районов (согласно Штедеру, «крупных племен Таргимхоевых, род Эги, Хамхоевых, Картоевых, Оздоевых или Цикмабухоевых, Евлоевых и веппинцев» [Штедер, 1967, 41-44]) и пять наиболее крупных сел: центр округа – Ангушт (или Большие Ангушты, ныне сел.Тарское Пригородного района), Акин-Юрт (инг. Ахки-Юрт, ныне с.Сунжа Пригородного района), Шолха (или Малые Ангушты, ныне с. Октябрьское Пригородного района), Заурово (географически располагалось на месте основания Владикавказа) и Джерах [Гюльденштедт, 1809, т. 1, 480]. Он же приводит названия 24 ингушских селений, входивших в округа Ангушт и Шолха, располагавшихся в верховьях Камбилеевки [Географическое и статистическое описание…, 1809, 82, 84]. С.М. Броневский выделяет как одно из главных ингушских обществ, земли которого «простираются от Владикавказской крепости до Дариела» [Броневский, 1823, 159], Зауровское. Он пишет: «Деревни их Заурова и Джерах, почитаемы за сборные места двух разных обществ, которые вместе с приписными к ним деревнями заключают не более 500 дворов… По именам главных их деревень русские называют их Зауровцы и Джерахи,  а вообще кистинцы, не смешивая их с ингушами; но горские народы одинаким с ингушами имянем называют их галгаи» [Там же, 159-160]. «Приписные к ним (зауровцам. – П.Х.) деревни» [Там же] или хутора, возникающие по принципу родства, включали около 15-20 семей каждое [Волкова, 1974, 159]. В состав Галгаевского общества, занимавшего в конце 20-х и начале 30-х гг. XIX века «обе стороны р. Ассы и течение р. Тоба-чоч (приток р. Ассы)» [Там же], согласно Ю. Клапроту, входило семь племен: Тергимха, Аги, Хамхой, Кортой, Цикмаибох (Оздой), Евлой и Вапи [Кlaprot, 1814, bd. 50, 9], среди которых большей влиятельностью обладали Таргим, Аги (совр. Эгикал), Хамхи. Согласно архивным источникам этого времени? территория Галгаевского общества составляла 321 кв. версту, с 55 селениями, 213 дворами и 1065 жителями1 . «Галгай, – пишет Ф.И. Горепекин, – следует признать древнейшим этапным пунктом, с которого произошло расселение по нынешней Чечне… Местность Галгая почти всегда была замкнута со стороны р. Терека и с северной лесистой части недружелюбными соседями, почему не имела постоянных свободных мест для переселений из гор на равнину, вследствие чего народ, будучи замкнут в горных ущельях, сохранил доселе в чистоте свой язык и память о своей старине»2 . При этом этноним «галга», соответствующий позднесредневековому названию ингушского политического объединения ГIалгIай-Коашке (Галгай) [Горепекин, 2006, 20; Дударов, 2011, 156], следует считать обобщением «всех вайнахских племен» для относительно позднего времени [Крупнов, 2008, 48]. В «Предании о происхождении Галгаевского общества», записанном во второй половине XIX в. Ч.Э. Ахриевым, говорится, что «когда жить стало тесно, галгаевцы стали выселяться в долину (Тарскую). Выселившись туда они построили 60 (!) башен, чтобы вести войну… Когда жить стало тесно в (Тарской) долине, галгаевцы переселились дальше (к северу) и основали аул Назрань» [Ахриев, 2000, 156]. Отметим, что становление Назрановского общества имеет несколько этапов, начиная со Средневековья. Собственно, само его название с идентичными топонимами и гидронимами (селение Нясар-Корт (инг. голова/центр (владений) Нясара; река Назранка) отсылает к зафиксированному в ингушских нартских сказаниях герою – нарту Нясару [Кто первым…, 2006, т. 4, 244; Нясарг и Козаш, 2006, т. 4, 234-235; Нарты Цок…, 2006, т. 4, 240]. Ф.И. Горепекин приводит сведения о заселенности данной плоскостной территории «ингушским родом “Несер-мол”» [Горепекин, 2006, 18], объясняя, что вторая составная «мол» использовалась ингушами в значении «старший в роде или избранный храбрый муж, царь» [Там же, 23]. Данная информация находит свое подтверждение в легенде о Бексултане Бораганове, где указывается, что территория в бассейне реки Нясар заселена галгаями: «Когда доехали они до реки Насыр, там встретили они много своих кунаков, т. е. галгаев. По берегам реки Сунжи и Назрана были дремучие леса… Бексултану Бораганову понравилось место это, т. е. 1 ЦГИА Груз. ССР. Ф. 416. Оп. 4. Д. 50. Л. 2. 2 Горепекин Ф.И. Краткие сведения о народе «ингуш» // ГАИМК. Кабинет Н.Я. Марра № 19 (рукопись).  назрановское. И он спросил у ингушей: “Чье это место?” Ингуши ответили: “Место это принадлежит нам”, – и указали границей далекое место» [Тутаев, 1997]. Н.Г. Волкова в качестве одного из направлений миграционного потока выделяет переселение к «реке Сунже в район Назрани и далее к Ачалукам», проходившее «в 1771- 1781 гг., а также в начале XIX в.» [Волкова, 1974, 192]. Причем именно последний этап переселения на уже освоенные земли в районе Назрани произошел в связи с договором 1810 г., статьи которого давали право переселения на равнину при условии перехода «ингушского народа в российское подданство» [Там же, 155-156]. «Та часть, которых мы, собственно, называем ингушами и назрановцами, есть переселенцы из Галгаевского аула Таргим из рода Ко-кале. Они около 1810 г. в количестве семи фамилий: Мальсагова, Бекова, Арчахова, Костай, Плиатова, Сульдигиатова и Гириатова поселились в Тарской долине (согласно Н.Г. Волковой – около 70-80 гг. XVIII в. [Там же, 156]), которая раньше их прихода называлась Ангуж или Ингуж, а также расположились в окрестности теперешнего Владикавказа и Назрани. В 1817 г., когда Ермолов заложил редут Назрань, к нему для обеспечения Владикавказа от нападения чеченцев выселили в то время дружественных к русским окрестных туземцев ингушей. Затем в 1830 г. снова были переселения к Назрани, и такие вольные и невольные переселения продолжались почти до наших дней. Т. обр. жители Тарской долины и бывшие поселения ингушей гелтхой по Военно-Грузинской дороге были переведены к Назрани, а на их местах основались казачьи посты и станицы» [Горепекин, 2006, 18-19]. Отметим, что социально-экономическая значимость данных племен подтверждается архитектурными сооружениями, имеющими аутентичные корни. Исследователями выделяется в качестве основы данных замковых комплексов, иллюстрирующей, как уровень развития строительного искусства, так и развитые формы социальной жизни, оборонительная башня, служившаяй «интересам феодализирующейся верхушки, которая формировалась в процессе расслоения свободных общинников» [Робакидзе, 1968, 81]. Так, «треугольник, образуемый селениями Эгикал, Хамхи, Таргим, действительно было местом, где оборонительная башня со ступенчато-пирамидальным перекрытием получила наивысшее развитие» [Там же]. «Этнографический материал, касающийся данных комплексов, указывает на наличие определенной дифференциации, хотя юридически и не фиксированной, но имеющей характер сословного деления» [Там же, 84]. В горной зоне к одному из древнейших этнотерриториальных племенных объединений кистин, обитавших в ущелье реки Арамхи и известных в письменных источниках уже в VII в. н. э., которых П.С. Паллас относил к «реальным остаткам алан» [Алемань, 2003, 147; Паллас, 1996, 248], относится этническое общество Фяппи (собственно «ближние кисты»). Отметим, что в русских документах XVI в. упоминаются этнолокальные группы Калканцев, Ероханских людей, Ококов, Кистов, которые, по словам Е.Н. Кушевой, «покрывают… родоплеменные группы горной Ингушетии» [Кушева, 1963, 66] и сопоставляются  исследователями с Галгаями, Джераховцами, Акинцами и Кистами соответственно [Ахмадов, 1988; Волкова, 1976; Исаева, 1981]. Этимология этнонима «фяппи» отражает сам процесс миграции кистин, происходивший в далеком прошлом. Так, Ф.И. Горепекин пишет, что «“Фяппиˮ называется рой пчел, вышедший после первого, а также люди-переселенцы, идущие нестройною толпою»3 . Искаженным грузинским от «Фяппи», обитавших в районе рек Арамхи и Кистинка (инг. Охкарохи. – П.Х.), является Воби (Ваби), которое аналогично самоназванию бацбийцев4 . Другим кистинским племенем является Мецхальское общество, территория которого вместе с Джейрахским обществом граничила на востоке с Хамхинским (Галгаевским) обществом на юге с Грузией и выходила на севере к Тарской долине. «Мецхальское общество, будучи расположенное между двух высоких скалистых гор с севера горы Столовой и с юга главного Кавказского хребта с их отрогами… занимая еще более высокое положение, нежели Джейраховское общество, в нем все сельскохозяйственные угодья находятся в таких же неблагоприятных условиях для произрастания на них всяких культурных растений»5 . По сведениям Б.К.Далгата, древнейшим в Мецхальском обществе считаются селения Фалхан и Эрзи [Далгат, 2008, 68]. Г.К. Мартиросиан приводит предание об основании одноименного селения неким Мецхалом «еще до царствования грузинской царицы Тамары» [Мартиросиан, 1933, 22]. К 1908 г. Мецхальское общество включало в себя 21 селение и около трех тысяч душ населения обоего пола6 . Кистинец из Мецхальского общества Эльда Дударов (или Ерд Дударов), известнейший мастер строительных дел начала XV в., был предком Баркима Дударова, создателя новой ветви феодалов Тагаурии [Акиева, 2015]. Ерд Дударов народной молвой был наречен эпитетом Ерд, т. е. святой. Настоящее же имя этого зодчего мы находим в свидетельстве 1848 г.: «У кистинского племени около четырехсот лет тому назад Эльда Дударов, предок ныне существующей значительной фамилии в тагаурском поколении, основал церковь, называемую по-кистински Задцох Ерды, т. е. во имя св. Ерды» [Газета «Кавказ», 1848]. Тагаурия была самой оживленной в социально-экономическом плане территорией на Центральном Кавказе, именно здесь земельные отношения приобрели законченную форму феодальных. Тагаурское феодальное сословие, самыми крупными представителями из которого выступала фамилия Дударовых [Гутнов, 2012, 52], составляло 5,5% от всего десятитысячного населения [Гутнов, www]. На рубеже XVIII-XIX вв. Дударовы «жили в ущельях р. Терек и владели его левым берегом от Ларса до выхода на плоскость» [История Северо-Осетинской АССР, 1959б т. I, 102]. Пошлины с проезжающих по Военно-грузинской дороге тагаурские алдары взимали совместно с джейраховцами, при этом «достойно замечания, что у осетин деньги получал только привилегированный класс – алдары, а у джераховцев как правители, так и остальные классы получали поровну» [Далгат, 1972, 311, 315]. 3 Там же. 4 АИЭ. Ф. 8. Д. 31. Л. 139. Материалы экспедиции 1972 г.5  ЦГА РСО-А. Ф. 11. Оп. 9. Д. 237. Л. 1-26. 6 Там же.  Отметим, что «все работы, связанные с эксплуатацией дороги, выполнялись зависимыми сословиями» [Гутнов, 2012, 64]. Сообщение К. Коха объясняет существовавшее в Тагаурии сословное деление: «Вся долина от Ларса до Владикавказа была заселена раньше ингушами и валагирскими осетинами, явившимися сюда из своих долин вследствие различных неприятностей; первое время они платили ингушам дань» [Кох, 1967, 222-274]. Л.П. Семеновым, Г.А. Кокиевым были зафиксированы предания об ингушах населявших Санибанское и Куртатинское ущелья, «о пребывании ингушей в Тагаурии и последующем вытеснении их отсюда» [Тменов, 1989, 124]. Об этом же свидетельствуют данные экспедиции 1882 г. При исследовании склепов в селении Гизель на территории современной Осетии Г. Хатисян отмечал: «Присутствовавшие при осмотре мною этой гробницы осетины… сообщили мне…, что по народному преданию, их страна, т. е. Тагаурская Осетия, когда-то, в очень отдаленные времена, находилась во владении кистин… Причину подобного разнообразия состояния трупов местные жители объяснили тем, что в прежние времена и даже недолго пред этим, этими древними гробницами пользовались для хоронения там своих покойников, выбрасывая оттуда старые (ингушские. – Авт.) и очищая, таким образом, место для новых трупов»7 . Лишь только «к XVIII веку территория, населенная осетинами, приобрела очертания современной горной Осетии…» [Блиев, Бзаров, 2000, 125]. Отметим, что и представители общества Гелатхой, один из крупных населенных пунктов которого в Дарьяльском ущелье Черебашев кабак (фамильное поселение Черебижевых) [Виноградов, Магомадова, 1971] упоминается, наряду с ингушским владетелем Ларса Салтаном-Мурзой, в русских источниках XVI в. [Волкова, 1974, 156-157], в мае 1888 г. были выселены и вошли в состав Тифлисской губернии. Результатом безвозвратных миграций стали так называемые «дальние кисты», которые, согласно сведениям И. Бларамберга, в 1834 г. населяли «высокогорья Кавказа между аккинцами, хевсурами, лезгинами и аварцами по обоим берегам реки Аргун и на склонах вершин Кори-лама, Башлама, Шатой-лама, Качунта и Гахко» [Бларамберг, 2005, 329]. Генеалогические же предания сообщают о перемещении соплеменников, живших «раньше в местности, что теперь Мецхальское общество… в Грузию, где они стали именоваться “цова или бацби”, а ингуши называют их “феппи бацой”, т. е. переселенцы бацой». На место последних «пришли другие из соседней местности Акко, спускаясь с перевала “Ко-джар-догочи”… и стали именоваться у галгаев тоже феппи или переселенцы» [Горепекин, 2006, 16]. Вероятно «феппи» использовавшееся первоначально для фиксации социального состояния оторванности от рода/общества, впоследствии стало этнонимом, аналогично тому, как «древнейшее местообитание горная местность Акко» [Там же] превратилось в название аккинского племени (инг.: аьккхий – изгнанники). Ф.И. Горепекин видит подтверждение данным фольклорным сведениям в существовавшем социальном ранжировании членов того или иного общества. «Действительность такового предания оправдывается 7 Отчетная записка экспедиции 1882 года по исследованию кавказских пещер Гавр. Хатисяна. 4. 11. О раскопках древних могил. Архив ИИМК (Санкт-Петербург). Ф. З. Д. 589. Л. 18. тем, – пишет он, – что многие из родов Мецхальского общества не имеют той длинной родовой генеалогии, каковую мы находим среди Галгая, равно и среди другой жизненной обстановки, напр. при выдаче кровной платы в происхождении их родовых предков и в делах религии они не стоят на той высоте, как горделиво ставят себя галгаевцы» [Там же]. Об этом пишет и А.Н. Генко: «Если национальное самосознание коренного ингуша Хамхинского общества, называющегося себя ghalgha – “галгаец”, примирится, исходя из факта значительного смешения в наиболее населенной части страны, на плоскости, с причислением к себе жителей Мецхальского общества, так называемых fäppij (“веппинцы” по старой русской терминологии), то считать себя в ближайшем родстве с melxij не согласится, вероятно, никто…» [Генко, 1996, 462]. Предания сообщают, что родоначальник карабулаков Арштхоо также является выходцем из общества Акко. «Некий Акинец, по имени Артштхоо, выселившись из своего общества и спустясь со своим родом в Бумутское ущелье, основался у источников, называемых Черными ключами… образующих речку, впадающую в Мартанчу и названную по имени Арштхоо Арштинскою. От населения, основанного здесь Арштхоо, образовалось особое общество, называвшееся себя и доселе Арштхой. Кумыки же называли его по источникам, у которых оно жило, Карабулах» [Головинский, 1878, 244]. К 1772 г. относится переселение части карабулаков на равнину в урочище Карасу-Яндырь по р. Осай в месте ее впадения в р.Сунжу [Бутков, 1869б ч. I, 303]. Что касается Орстхоевского/Арштхоевского общества или Карабулаков, то Клапрот выделяет их в особое племя «народа миджегов» [Кlaprot, 1814, bd. 50, 450]. Стоит согласиться с выводом Ф.И. Горепекина о связи имени родоначальника карабулаков Арштхоо с социальным статусом «жителей равнины»: «Аршстхой – значит жители равнины, в отличие от жителей гор – ломрой. Ар – плоскость, равнина; ш или ж – окончание множ. числа и стаг по чеченскому собств. мужчина, но и в значении – люди» [Горепекин, 2006, 16-17]. Распространенность ингушских топонимов на удалении от подножия Северного Кавказа «может служить указанием на то, что в отдаленное время ингуши и сродные им мелкие племена, удаляясь от подножья Северного Кавказа, кочевали здесь со своими стадами. В частности же, собственно Галга (что теперь Цоринское и Хамхинское общество) с отдаленных времен граничился от фепи (что теперь Мецхальское общество) от сел. Шан на Салги до места на хребте “Ко-джар-догочи”, составляющего небольшой перевал; от сел. Бишт до сел. Дошакал и Кост. От фепи в свою очередь отделялась часть жителей, расселившихся по левую сторону р. Арма-хи (по-осетински Маккалдон) под назв. Джерахой» [Там же]. Горное Джейраховское общество, по сведениям Вахушти Багратиони, в XVIII в. располагалось «там, где сливаются обе реки (имеется в виду Терек и Арамхи. – П.Х.)». Действительно, джейраховцы живут и ныне у подножья Мят-лоам – Столовой горы, вверх по Джейраховскому ущелью, вплоть до слияния рек Арамхи и Гули. Иначе говоря, границы территории джейраховцев заканчиваются выше селения Ляжг. Вахушти писал, что «на этой реке в ущелье, выше Джариехи, находится Кистети…» [Харадзе, Робакидзе, 1968, 22]. «Если исходить из данных Вахушти, – пишет Х.А. Акиев, – получается, что территория Дзурдзукети простиралась на запад от галгаев, занимавших верховья реки Ассы и на юг за Водораздельный хребет… из сказанного следует, что у Вахушти название Дзурдзукетия покрывала современную территорию Пшавии и Казбековского района Грузии»8 . Исследователь приходит к выводу, что этноним Джарахи связан с древними верованиями населения, почитавшего крест (инг. джар), который олицетворял женское божество Жарах9 . Заключение Таким образом, ингушские территориальные общества в период позднего Средневековья представляли этнополитически оформившуюся систему. Направления миграционных потоков этнических групп и их расселение на новых землях, как правило, с последующим оформлением в новое общество, зависели в определенной степени от естественных путей сообщения, хозяйственной значимости территории и ее имущественного статуса.

Акиева Петимат Хасолтовна, Кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник, Ингушский научно-исследовательский институт гуманитарных наук им. Ч.Э. Ахриева

Библиография

1. Акиева П.Х. О политической роли владетеля Ларса Салтана-мурзы в налаживании отношений с Московским государством в XVI веке // Материалы Всероссийской научной конференции «245 лет вхождения Ингушетии в состав России: время, события, люди». Назрань, 2015. С. 77-100.

2. Алемань А. Аланы в древних и средневековых письменных источниках. М.: Менеджер, 2003. 614 с.

3. Ахмадов Я.З. Очерки политической истории народов Северного Кавказа в XVI-XVII вв. Грозный, 1988.

4. Ахриев Ч.Э. Избранное. Предание о происхождении Галгаевского общества. Назрань, 2000.

5. Бларамберг И. Историческое, топографическое, статистическое, этнографическое и военное описание Кавказа. М., 2005.

6. Блиев М.М., Бзаров Р.С. История Осетии с древнейших времен до конца XIX в. Владикавказ: Ир, 2000.

7. Броневский С.М. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе. М., 1823.

8. Бутков П.Г. Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 г. СПб.: Типография Императорской академии наук, 1869. Ч. I. 621 с.

9. Виноградов В.Б., Магомадова Т.С. Один из северокавказских союзников Руси // Вопросы истории. 1971. № 10. С. 215-219.

10. Волкова Н.Г. Статейные списки русских посольств XVI-XVII вв. как этнографический источник // Кавказский этнографический сборник. 1976. Т. VI. С. 272-273. 8 Акиев Х.А. Первопредки ингушей и чеченцев саны (вар. цаны, чаны, шаны). Рукопись. Государственный архив Республики Ингушетия. Коллекция документов и материалов Х.А. Акиева. 9 Там же. 18 Akieva P.Kh. «White Spots» of the Russian and World History. 3`2017

11. Волкова Н.Г. Этнический состав населения Северного Кавказа в XVIII – начале XX века. М.: Наука, 1974. 280 с.

12. Газета «Кавказ». 1848. № 3.

13. Генко А.Н. Из культурного прошлого ингушей // Танкиев А.Х. (сост.) Ингуши. Саратов, 1996.

14. Географическое и статистическое описание Грузии и Кавказа из путешествия академика И.А. Гюльденштедта через Россию и по кавказским горам в 1770-1773. СПб., 1809.

15. Головинский Н.И. Чеченцы. Из записок // Сборник сведений о Терской области. Владикавказ, 1878. Вып. I.

16. Горепекин Ф.И. Краткие сведения о народе «ингуши» // Труды Ф.И. Горепекина. СПб., 2006.

17. Грабовский Н.Ф. Экономический и домашний быт жителей горского участка ингушского округа // Танкиев А.Х. (сост.) Ингуши. Саратов, 1996.

18. Гутнов Ф.Х. Обычное право осетин. Владикавказ: ИПО СОИГСИ, 2012.

19. Гутнов Ф.Х. Привилегированные сословия средневековой Осетии. URL: https://sites. google.com/site/kocievland/kochievgrad/biblioteka/gutnov-f-h-privilegirovannye-sosloviasrednevekovoj-osetii

20. Гюльденштедт И.А. Путешествие по России и Кавказским горам. 1781-1791. СПб., 1809. Т. 1.

21. Далгат Б.К. Родовой быт и обычное право чеченцев и ингушей. Исследования и материалы 1892-1894 гг. М.: ИМЛИ РАН, 2008. 383 с.

22. Далгат У.Б. Героический эпос чеченцев и ингушей. Исследования и тексты. М.: Наука, 1972. 467 с.

23. Дударов А.-М.М. К вопросу о расселении ингушей в позднем средневековье: ГIалгIай Коашке // Дударов А.-М.М., Кодзоев Н.Д. К древней и средневековой истории ингушей. Нальчик: Тетраграф, 2011.

24. Исаева Т.А. Политические взаимоотношения Чечено-Ингушетии с Россией в конце XVI – первой половине XVII в. // Взаимоотношения народов Чечено-Ингушетии с Россией и народами Кавказа в XVI – начале XX в. Грозный, 1981.

25. История Северо-Осетинской АССР. М.: Издательство Академии наук СССР, 1959. Т. I.

26. Кох К. Путешествие через Россию к кавказскому перешейку в 1837 и 1838 гг. // Осетины глазами русских и иностранных путешественников. Орджоникидзе, 1967.

27. Крупнов Е.И. Средневековая Ингушетия. Магас: Сердало, 2008. 256 с.

28. Кто первым поселился в Нясар-корте // Антология ингушского фольклора. Нальчик, 2006. Т. 4.

29. Кушева Е.Н. Народы Северного Кавказа и их связи с Россией в XVI-XVII вв. М., 1963.

30. Лавров Л.И. Некоторые итоги дагестанской экспедиции 1950-1952 гг. // Краткие сообщения Института этнографии. 1953. Вып. XIX.

31. Лавров Л.И. Роль естественно-географических факторов в истории народов Кавказа // Кавказский этнографический сборник. Вып. IX. Вопросы исторической этнографии Кавказа. М.: Наука, 1989. С. 5-8.

32. Мартиросиан Г.К. История Ингушии. Орджоникидзе: Сердало, 1933. 314 с.

33. Мартиросиан Г.К. Нагорная Ингушия. Социально-экономический очерк // Известия Ингушского научно-исследовательского института краеведения. 1928. Вып. 1. С. 79-80.

34. Нарты Цок и его сын Нясар, Мехка-нана и Хи-нана // Антология ингушского фольклора. Нальчик, 2006. Т. 4.

35. Нясарг и Козаш // Антология ингушского фольклора. Нальчик, 2006. Т. 4.

36. Паллас П.С. Путешествие по южным провинциям Российской империи в 1793 и 1794 гг. // Атталиков В.М. Наша старина. Приложение. Нальчик, 1996.

37. Робакидзе И.А. Жилища и поселения горных ингушей // Кавказский этнографический сборник. Вып. II. Очерки этнографии горной Ингушетии. Тбилиси, 1968.

38. Тменов В.Х. Несколько страниц из этнической истории осетин // Проблемы этнографии осетин. Орджоникидзе: СОНИИ, 1989.

39. Тутаев А. Князь // Сердало. 1997. 31 декабря.

40. Харадзе Р.Л., Робакидзе А.И. К вопросу о нахской этнонимике // Кавказский этнографический сборник. Тбилиси, 1968.

41. Шарыгин М.Д. Пространственно-временная парадигма в современной географии // Пространственная организация Пермского края и сопредельных территорий. Кн. 1: Материалы Всероссийской научно-практической конференции 10-13 ноября 2008 г. Пермь: Пермский государственный университет, 2008.

42. Штедер Л.Л. Дневник путешествия из пограничной крепости Моздок во внутренние местности Кавказа, предпринятого в 1781 году. Орджоникидзе, 1967.

43. Энгельгардт М. Путешествие в Крым и на Кавказ // Осетины глазами русских и иностранных путешественников (ХIII-ХIХ вв.). Орджоникидзе, 1967.

44. Кlaprot U. Beschreibung des östlichen Kaukasus zwischen den Flussen Terek, Aragwi Kur und dem Kaspischen Meere // Bibliothek der neuesten und wichtigsten Reisebeschreibungen. Weimar, 1814. Bd. 50