Свободен лишь тот, кто может позволить себе не лгать.

Казбек… Когда и кем дано вершине такое звучное название?

Вопрос этот не риторический и не ради праздного любопытства. «Каждое географическое название приво­дит Страбона в трепет, — отмечал один из авторов начала прошлого столетия, — за ними — события далеких веков, за ними тайны и легенды».

Готовы ли мы к тому, чтобы услышать эти легенды, разгадать тайны?

В 1823 г. Фаддей Булгарин («Видок Фиглярин», как называл его А. С. Пушкин) всерьез уверял читателей своей газеты, что «Эльбрус и Казбек — два разных име­ни одной и той же горы».(1)

Спустя пять лет другой анонимный автор посетил Дарьял и отмечал, что название селения у подножья Каз­бека и фамилия владельца «происходит от названия сей горы», то есть от названия горы Казбек (2).

Продолжительное время во Владикавказе и Тифлисе проживал историк, доктор права В. Б. Пфаф. Он внес определенный вклад в осетиноведение. По мнению Пфафа, свое название Казбек получил от вершины Casius в Малой Азии, а фамилия Казбековых — татарского про­исхождения (3).

Наши современники В. В. Агибалова и Б. М. Бероев, не приводя никаких доказательств, утверждают: «Каз­бек — слово аланского происхождения» (4).

А на самом деле? Произносишь слово «Казбек» — и сразу воображение рисует громаду, величественная вер­шина которой, как ослепительно-белая папаха, как бы подпирает небо.

Казбек стал одним из самых распространенных сим­волов Кавказа. По образному выражению М. Ю. Лермон­това, он

Кавказа царь могучий,

В чалме и ризе парчевой…

У восточного подножия Казбека пролегает древний Дарьяльский проход, известный уже на заре письмен­ной истории. Древнегреческий историк и географ Страбон еще в I веке н. э. в очерке об Иберии (Грузии) отмечал, что эта дорога очень трудная и опасная, так как «путешественник должен взбираться на вершины по уз­ким тропам, на которых не могут даже разойтись два человека, и дорогу там замыкает неприступная скала» (5).

Для племен и народов, обитавших вокруг Казбека, в то время его вершина оставалась недоступной, с ней были связаны представления о сверхъестественном, она рождала суеверный страх и волшебные оказания.

Казбек, как и гора Мят-Лоам (Столовая), были цент­ром, вокруг которого местные горцы слагали поэтиче­ские были, сказания и легенды о всемогущих богах и героях. Так, в прошлом в глазах грузин Казбек был хри­стианской святыней. Ингуши и осетины ежегодно при­носили жертвы своим языческим богам тоже вблизи Каз­бека. И сама «макушка» — снежная вершина Казбека — играла видную роль в духовном творчестве горцев.

По верованиям ингушей, вершина горы служила местом пребывания «Дарза нана» — богини, или «матери вьюг». На Казбеке якобы находится таинственная пеще­ра, в которой лежит юноша, прикованный богами к скале за попытку похитить с неба огонь. Он стонет от боли, потому что хищная птица клюет его сердце (6).

Несомненно, что этот образ перекликается с леген­дой о титане Прометее, который похитил у богов для людей огонь — символ жизни, и в наказание за это был прикован Зевсом к скале на Кавказе (7). Схожие фольк­лорные сюжеты бытуют у большинства кавказских на­родов.

В ингушской мифологии Дарза нана имела семерых сыновей, которые покинули ее и ушли в небо. Так яко­бы образовалось созвездие Большая Медведица. Сама же Дарза нана так и обитает на снежной вершине Башлоам корта – Казбека (Корта,  хох,  мта- обозначение вершины у ингушей, че­ченцев, осетин, грузин.)

У Дарза нана в очаге постоянно горит негасимый огонь, у нее же имеется неистощимый хлеб и вареная баранина, которая отличается свойством после каждой трапезы восстанавливаться в прежнем виде. Богиня вьюг начертала на снежном конусе Казбека волшебный круг, который ни один смертный не должен осмелиться пере­ступить под страхом гибели: Дарза нана сбросит смельчака в пропасть и завалит снегом. Так, по мифологии, сами боги не позволяют людям взбираться на вершину Казбека, и такой поступок для смертного немыслим.

Камням, скалам, горам, как и во всем мире, покло­нялись все древние обитатели Кавказа, но в каждом его уголке, у каждого племени этот культ имел свои черты. В Осетии, например, у каждого аула в прошлом был свой священный камень. По свидетельству Ю. Клапрота, дагестанцы (дидойцы), как и другие горцы Северно­го Кавказа, считали скалы божественными. Ингуши и осетины молились тем же скалам-святыням (8).

Камню не только поклонялись, он был и незамени­мым строительным материалом. Когда возводились баш­ни, самым дорогим подарком считался большой камень. Каменные столбы использовались в календаре горцев; камень применяли и как боевое оружие; без него нельзя было сделать и мельницу.

Культ камня у кавказских горцев порожден услови­ями натурального хозяйства и духовными потребностя­ми. Божества, духи, святые у горцев, как и простые смер­тные, занимаются земледелием и скотоводством, изго­товлением хозяйственного инвентаря, мельничных жерновов, колес для телег; из камня они высекают искры, добывая таким путем огонь.

Недоступные горные вершины почитались не толь­ко из-за их величия, но и из-за влияния на изменение погоды. Сказочные элементы переплетались с вполне ре­альными жизненными наблюдениями пахарей и чаба­нов, кузнецов и каменотесов, ремесленников и воинов. В философских раздумьях Александр Блок, говоря о мироощущениях и взаимоотношениях человека с приро­дой в далеком прошлом, писал: «Он различал в ней добрые и злые влияния, пел, молился и говорил с нею, просил и требовал, укорял, любил и ненавидел ее, величался и уни­жался перед ней; словом, это было постоянное ощущение любовного единения с нею — без сомнения и без удивле­ния, с простыми и естественными ответами на вопросы, которые природа задавала человеку. Она так же, как он, двигалась и жила, корила его, как мать-нянька, и за это он относился к ней, как сын-повелитель»(9).

На протяжении тысячелетий Кавказ был историче­ским перекрестком, где сталкивались многие племена и народы. Ни высокие хребты, ни глубокие ущелья и глухие леса, ни бурные реки не являлись непреодолимой преградой для общения местного населения с другими народами. Там самые разные люди, стоявшие на разных ступенях культурного и общественного развития, гово­рившие на разных языках, пили воду из одних и тех же источников и устанавливали контакты, обменивались опытом, обогащали друг друга своими хозяйственными и иными достижениями, торговали, роднились, порой вступали в конфликты и враждовали, но чаще укрепля­ли связи куначеством — бескорыстной дружбой и побра­тимством.

Чеченцы и ингуши наиболее тесно были связаны со своими ближайшими соседями: народами Дагестана, Кабарды, Осетии и Грузии, а со времени появления в бассейне Терека и низовье Сунжи казаков — с русским народом.

Так, по свидетельству свода грузинских летописей «Картлис Цховреба» («Житие Грузии»), потомки мифи­ческого родоначальника кавказцев Таргамоса с древней­ших времен поддерживали дружеские связи и нередко оказывали друг другу помощь в борьбе с иноземными захватчиками (10).

По данным историка XI века Леонтия Мровели, дзурдзуки и овсы (так в грузинских источниках называются предки современных чеченцев, ингушей и осетин) не раз сражались в составе грузинских войск против извеч­ных врагов Грузии.

Отмечая общность многих сторон быта, обычаев, нартского эпоса, материальной культуры соседей, Л. П. Се­менов указывал, что «культура горских народов, имев­ших глубокие самобытные черты, никогда не развива­лась изолированно, находясь в постоянной взаимосвязи, как с ближайшими северокавказскими племенами, так и с другими соседними народами, в том числе и с грузинским» (11)

На этом историческом фоне попытаемся проследить историю возникновения названия горы Казбек.

Одним из первых приблизился к верному научному толкованию топонима В. А. Никонов: «В начале XIX ве­ка при проходе селения у подножья горы владел князь Казбек, его имя и стало названием аула Казбеги; по аулу русскими принято название горы»(12).

Приведенное мнение дает правильное направление, но не исчерпывает самого ответа. В. А. Никонов прав, когда в другом месте подчеркивает, что при исследова­нии топонимов нужны не догадки и декларации, «а тща­тельные разыскания документального упоминания топонима и всех его формул за века и местного произношения (фонетической транскрипции) и многое другое»(13).

Современное общепринятое название горы и распо­ложенного вблизи нее одноименного населенного пунк­та не были известны древним обитателям края. С неза­памятных времен и поныне на родных языках кавказцы именуют величавую вершину Казбека каждый своим древним названием. Так, например, горцы-грузины го­ворят Мкинвари — Мкинварцвери, ингуш скажет — Башлоам корта, чеченец — Башлам. Им она известна еще и как Сармака корта бижана метиг — место, где улеглась голова дракона.

Вахушти Багратиони упоминает не только грузин­ское название горы, но и народы, расселявшиеся в ее окрестностях. «Мкинвари… гора эта отделяет друг от друга Тагаури, Чми, Хеви… — пишет Вахушти, — Кистинию, Дзурдзукети и Хеви, отсюда вытекает Ломеки, а те­перь ее называют Терги». К западу от Ломеки, по Ва­хушти, расположена Овсети, состоящая кроме Тагаури из ущелий Куртаули, Валагири и др.(14).(Тагаури, Куртаули, Вал агири — Тагаурское, Кур татинское, Алагирское ущелья СОАССР; Гудамакари, Мтиулетч, Хеви — районы проживания горцев грузин; Ломеки — река Терек, Овсети — Осетия, Чми — селение на Военно-Грузинской дороге)

Высочайшая вершина над истоками Терека в даль­них странах была известна под разными названиями. В частности, в русских источниках XVI — XVIII веков ее называют Шат-горою.

Так, российские послы князь Семен Звенигородский и дьяк Торх Антонов, следуя в 1589 г. в Грузию и пройдя от Ларсова кабака с версту, стояли два дня «на реке Терке под Шат-горою», а затем следовали на реку Лозань (Алазань). Из посольской документации Звенигородского и Антонова неоспоримо следует, что послы были под Казбеком. И далее, идя по горной Ингушетии через Тушетию, прибыли в Алазанскую долину Грузии. Н. А. Смирнов ошибается, утверждая, что они следовали на Эльбрус (Шат) (15).

По его мнению, послы по Дарьяльскому ущелью по­пали в Сванетию и спустились по «Арагви с севера, вступили в Кахетию со стороны верхнего течения реки Ала-зани». Но Дарьял не выводит в Сванетию, с которой и река Арагви никак не связана.

Другой русский посол Татищев, возвращаясь в июне 1605 г. из Грузии, шел на «реку Терку, на Шат-гору»(16).

Не знали топонима Казбек и офицеры и солдаты рус­ского корпуса, перешедшего через Дарьял в 1769 г. на помощь Грузии в ее войне с султанской Турцией.

Точно также Я. Рейнегс — «комиссионер» князя Г. А. Потемкина при Ираклии II, а, по словам академи­ка Броссе, еще и «немножко авантюрист», посвятивший немало страниц вершине, о которой идет речь, не знал ее нынешнего названия. В двухтомном исследовании «Об­щее историко-топографическое описание Кавказа», опуб­ликованном в 1798 г., он называет ее только «Снежной горой селения Степан-Цминда» или просто «Снежная гора».

Известный историк-кавказовед С. Броневский сооб­щал, что россияне гору Эльбрус именуют «гора Эльбрус, или Шат-гора»(17).

Любознательный читатель вправе сказать: «Ведь и Лермонтов писал так же». Вспомните:

Как-то раз перед толпою Соплеменных гор У Казбека с Шат-горою Шел великий спор.

В 1841 г, в примечаниях к стихотворению «Спор» Михаил Юрьевич Лермонтов лаконично пояснил: «Шат -Эльбрус».

К тому времени за высочайшей горой Кавказа дей­ствительно закрепилось официальное название Эльбрус, вытеснив все ранее бытовавшие названия.

К слову сказать, уже упомянутый В. А. Никонов, ис­следуя происхождение названия Эльбруса, наряду с дру­гими высказал гипотезу о возможности происхождения топонима «Шат» не от русского, а от ингушского слова «ша» — лед, град (18).

Как известно, в верховьях Терека обитали вайнахо-язычные племена. На отрогах, ледниках Казбека, в его ближайшей округе отложилось немало ингушских топо­нимов и гидронимов. Вот и в документах русских по сольств XVI-XVII веков неоднократно сообщается о том, что посольства стояли у «Шат-горы», под «Шат-горою» или шли на «Шат-гору».

На вопрос, как называется гора или ее вершина, мест­ные жители-ингуши на родном языке наверняка отвеча­ли; «ШатIаула лоам» или «Шат1е» — «Ледяная».

Такое местное название горы при записи в путевом дневнике и при переосмыслении на русском языке фик­сировалось как «Шат», где трудно произносимый звук «тI» заменялся ясным и понятным звуком «т».

Предположение о вайнахском происхождении топо­нима «Шат» звучит более убедительно, если к изложен­ному добавить, что, как установили Н. Г. Волкова и В. П. Кобычев, в XVI — начале XVII веков пространство от местности, где располагалось селение Заурово и до Степан-Цминды *(Степан-Цминда расположено в верховьях Терека на высоте 1750 метров над уровнем моря, с 1921 г. переименовано в Казбеги, центр одноименного района Грузинской ССР. Его жители мохевцы — горцы-грузины, по-ингушски — бени, обитатели ущелья Хеви. По преданию, сохранившемуся у мохевцев, ранее они про­живали в поселке под горой Куро. Однажды во время сильного ливня с этой горы ночью пошел мощный селевой поток. Первым беду заметил монах местной церкви Степан Пицхелаури. Не рас­терявшись, он поднял церковным колоколом тревогу и дал воз­можность односельчанам спастись. Поселение, имущество, скот были смыты с лица земли. После стихийного бедствия спасшиеся жители основали новый аул в более безопасной местности, там, где расположено современное селение Казбеги, дав новому поселению имя святого Степана — Степан-Цминда. Так, спасенными было уве­ковечено имя своего Спасителя Степана Пицхелаури.)  по обе стороны Терека имело представи­тельные контингенты ингушского населения.(19)

В XVIII веке, когда русско-кавказские связи значи­тельно усилились, а Грузия стала одним из важных объек­тов Восточной политики России, роль Дарьяльского пути резко возросла. Для сношения с Закавказьем Дарьял был наиболее безопасной кратчайшей дорогой, и не случай­но его назвали тогда «Воротами Грузии»**.(Дарьяльский проход — узловой пункт многих исто­рических эпох. Стратегическая местность пользовалась известно­стью под многими названиями, в том числе и как Кавказские во­рота, Дариалис кари, Иберийские ворота, Дар-и-Алан и другие. Античный автор Птолемей одним из первых называет Дарьяльский проход Сарматскими воротами. Арабский историк Ибн-аль-Факих писал о Дарьяле как о «Воротах Дзурдзуков»(22). По древним русским летописям, как установил Л. И. Лавров, местность была известна и как «Врата Железные»(23).)

По определению Маркса, это была «единственная во­енная дорога, заслуживающая это название», которая «вьется от Моздока к Тифлису, проходя через теснины Дарьяльского ущелья»(20)

Во второй половине XVIII века среди населения Степан-Цминды возвысился род Чопикашвили, из которого выдвигается старшина Габриел, чья усадьба располага­лась почти в центре аула.

Путешественник и исследователь центрального рай­она горного Кавказа Л. Штедер в 1781 г. отмечал, что Степан-Цминда «расположено чрезвычайно выгодно». «Отсутствие мостов на переправах служило к выгоде стар­шин и местных жителей, поскольку это вынуждает про­езжающих переносить вещи, разные грузы с помощью нанятых на месте людей. За каждый тюк груза, перено­симый здесь вручную, уплачивают по 4-5 рубашек, по­ловина которых попадает в руки старшин»(21).

Когда царь Восточной Грузии Ираклий II стал про­водить активную политику на сближение с Россией, роль степан-цминдского старшины Габриела особенно усили­лась. Как выдающийся государственный деятель, побор­ник усиления русско-грузинских отношений, Ираклий II хорошо понимал, что только с помощью и при поддерж­ке России можно спасти Грузию от порабощения и унич­тожения шахской Персией и султанской Турцией.

В 1783 г. был заключен Георгиевский трактат — «Дру­жественный договор», имевший огромное значение для грузинского народа. Его статьи гласили, что Картли- Кахетинское царство перешло под покровительство России.

В период борьбы Ираклия с самовластьем крупных феодалов старшина Габриел из рода Чопикашвили под­держивал прогрессивную политику Ираклия и его ори­ентацию на Россию, играл важную роль в осуществле­нии сношений с горцами Северного Кавказа. В рассмат­риваемое время, когда Грузия вела трудную борьбу с турецким нашествием, в войсках Ираклия вместе с гру­зинскими и русскими войсками сражались четыре ты­сячи горцев Северного Кавказа, в том числе чеченцы, ингуши, осетины, кабардинцы.

Архивные документы свидетельствуют о том, что ин­гушские старшины имели непосредственные связи (См. подробнее: Тогошвили Г. Д. Из истории грузино-вайнах-ских политических взаимоотношений во второй половине XVIII в. // Изв. ЧИНИИИЯЛ, Грозный, 1964. Т. 5. Вып. I. С. 149-155.) с самим Ираклием (24).

И не один раз в письмах к кистинским старшинам Ираклий благодарит их за верную службу в его войсках, снова приглашает в ряды сво­их воинов. В некоторых посланиях он просит «Казибегишвили Габриэлу передайте привет» (25).

Кто же он такой, Габриэл Казибегишвили?

После договорного закрепления русско-грузинских отношений в 1783 г., значение Степан-Цминды еще бо­лее возросло. И оказывается, что все сколько-нибудь за­метные люди, проезжающие по дороге, — командиры во­инских частей, дипломатические представители, торгов­цы — имели дело со старшиной Габриелем.

На него кавказское командование возлагало важные обязанности: исправное содержание труднейшего участ­ка дороги и мостов, выделение носильщиков, гужевого транспорта и другие.

Как свидетельствуют архивные документы за 1780 г., «Казибеков сын Гаврила в селе Степан-Цминде, в жили­ще Казибековом»(26).

В журналах Моздокской комендантской канцелярии, учитывающих приезд и отъезд «разных чинов», 4 марта 1772 г. произведена такая запись: «…прибыл по полу­дни из Кизляра доктор и профессор Гюльденштедт и с ним Казибеков сын Гаврила Казибеков»(27).

Разумеется, в провожатых у ученого оказался влия­тельный человек из Степан-Цминды.

«Горский старшины сын Гаврила» находился в кре­пости Моздок и в июле 1774 г. А в конце 1801 г. Гаврил Казибеков снова в Моздоке занимается освобождением из плена Егора Казибекова(28).

В конце XVIII века (в 1799 г.) командующий Кав­казской линией генерал Кноринг писал: «Находящийся в Казибеке яко первом пограничном со стороны России, исправник Гавриил Казибеков, принимал и препровож­дал сюда пакеты»(29).

В 1803 г. командующий войсками в Грузии генерал Цицианов, отмечая заслуги Гаврилы Казибекова, добил­ся присвоения ему военного чина майора.

Так постепенно в переписке, в официальных докумен­тах все чаще упоминается «Казибеково жилище» и «Кази­беков сын Гаврила», в котором без труда узнается тот, кого Ираклий II именовал «Габриел Казибегишвили». В рус­ских официальных документах, дневниках путешествен­ников, в художественных произведениях, в периодической печати фамилия, происшедшая от имени Казибег, пре­вратилась в Казибегишвили, Казбеков. (Казбек, очевидно, происходит от тюркского «Гази-бек». В период исламизации горцев Северного Кавказа, в том числе и части ингушей, поселившихся в XVIII веке на плоскости, в их сре­ду проникали тюркские, арабские, турецкие имена.)

Но при чем тут, однако, род Чопикашвили, упомя­нутый выше, и почему фамилия Казибегишвили — Каз­беков так привлекла наше внимание?

В поисках ответа на поставленные вопросы, пожа­луй, стоит совершить небольшое путешествие в Казбе­ги, на родину известного грузинского писателя Алек­сандра Казбеги.

Сорокасемикилометровый путь от гор. Орджоники­дзе по Дарьяльскому ущелью поистине неповторим. Ан­тон Павлович Чехов 12 августа 1888 г. восторженно пи­сал: «Пережил я Военно-Грузинскую дорогу. Это не до­рога, а поэзия, чудный фантастический рассказ, написанный Демоном и посвященный Тамаре».

Миновав небольшую уютную площадь со старым, вы­строенным еще в конце прошлого века «станционным зданием», у колоннады с фонтаном, возведенной из дарьяльского гранита, путник может утолить жажду у жи­вительного родника. Тут же вблизи и знакомое нам уже по упоминаниям двухсотлетней давности «жилище Казибека» с оригинальной башней. (По свидетельству исследователя древних крепостей Гру­зии П. Закарая, роду Чопикашвили в этом районе принадлежали четыре очень схожие башни. И, судя по всем признакам, их стро­ил один и тот же мастер.)

Рядом небольшая, выстроенная в древнегрузинском стиле церковь, у кото­рой покоится прах Александра Казбеги. На мраморной плите — бронзовый бюст писателя, а ниже высечен силу­эт, символизирующий вершину Казбека.

В усадьбе размещен местный музей краеведения, а в его этнографическом отделе внимание посетителя при­влекает родословная схема — «древо» рода Казбеги. Она-то и поясняет многое.

Предком Александра Казбеги, как явствует из гене­алогической таблицы, родоначальником его рода и был Чопик, потомки которого носили фамилию, звучащую на грузинский манер — Чопикашвили. В родословной указано также, что Казбеги еще носил фамилию Чопи­кашвили. А его сын Габриел именовали себя Казибегишвили. Значит, он оформил свою фамилию по имени отца, тогда как другие многочисленные потомки Чопика сохранили свое родовое имя — Чопикашвили.

Это достаточно известный поклонникам творчества Александра Казбеги факт, признанный и в грузинском литературоведении.

Следовательно, бывший зажиточный крестьянин, по­том старшина, незаурядный по своим личным качествам Габриел, удостоенный после вхождения Грузии в состав России военного чина, пожелав выделиться среди соро­дичей, сменил фамилию Чопикашвили на Казибегишвили.

Старший сын Габриела — Михаил, отец писателя, унаследовал отцовскую усадьбу. Он, как и отец, преус­пел в чинах. Александр Сергеевич Пушкин встретился с Михаилом Казбековым в Степан-Цминде. В «Путеше­ствии в Арзрум» об этой встрече поэт писал: «Мы рас­стались с ним большими приятелями»(30).

Современная трасса Военно-Грузинской дороги на участке от входа в Дарьяльское ущелье и до современно­го Казбеги пролегает по левому берегу Терека. В про­шлом же она извивалась по правому берегу вдоль всего Дарьяльского ущелья.

«Дорога в Грузию, вчерне уже проложенная, — пи­сал академик П. Г. Бутков, — шла по ингушской зем­ле… А понеже сия дорога проложена вновь через Ингуш противу прежней есть наиспособнейшая и кратчайшая» (31).  Ингуши и осетины совместно строили здесь мосты, переправы и за это, как указывал Ч. Э. Ахриев, получа­ли с проезжающих плату(32).

Исследователь быта горной Ингушетии Б. Далгат в конце прошлого века отмечал: «Характерно, что джейраховцы, ингуши, с соседними осетинами совместно поддерживали в исправности Военно-Грузинскую дорогу и брали плату за проезд»(33).

Ингушетию и Грузию связывала не только Дарьяльская дорога. Сообщения между соседями поддержива­лись по Архотскому перевалу, имелись и другие перева­лы и тропинки.

О том, что у самого Степан-Цминда среди мохевцев жили ингуши, свидетельствуют архивные документы. Так, житель Назрановского округа поручик Дзаур Берсанов (Мальсагов) в 1865 г. обратился к главноначальствующему на Кавказе с прошением об облегчении уча­сти своих родственников Мальсаговых, проживавших в ауле Коргуч (Каркуча), что юго-восточнее Степан-Цминды, отягощенных отбыванием гужевой повинности.

Запрошенный по этому вопросу начальник Горского округа Казбек подтвердил высокому начальству из Тиф­лиса, что «Мальсаговы в ауле Каркуча живут так давно, что никто не припомнит, когда переселились туда их предки»(34).

В Каркуче и теперь живут далекие потомки Мальса­говых, выходцев из горного аула Таргим: Мальсагошвили-Марсагиани.

Этнограф Башир Далгат лаконично зафиксировал: «Грузинская фамилия Казбеков ингушского происхож­дения».

В 1906 г. 89-летний Бибо Адамович Казбеков рас­сказывал со слов Сандро (Александра) Казбеги о дружбе с ингушами, о том, как мохевцы выдавали своих сестер и дочерей за них замуж, как вместе ездили по важным делам в древний Мцхет, как жили по-братски. Свое по­вествование Бибо закончил словами; «Наша фамилия про­исходит из Тумги, из внуков Ги, из горной Ингуше­тии» (35). Сведения Бибо Казбекова подтверждаются и дру­гими источниками.

В 30-е гг. Дж. Олигов, бывалый старик из селения Кантышево, еще довольно бодрый, хорошо физически со­хранившийся и обладавший в свои девяносто лет незау­рядной памятью, рассказывал автору этих строк преда­ние о грузинско-ингушских связях, вспоминал, что в его юности отец не раз ездил к родственникам Палхе-наькъан (Наькъан   (инг.) — потомство от отца, деда; патронимия, фамилия.), а те нередко приезжали к ним в аул Средний Тумги.

Н. В. Метровели сообщил, что, по преданиям мохевцев, предки Александра Казбеги — Чопикашвили — по своему происхождению ингуши из верхней части уще­лья реки Армхи, а имя Чопик не грузинского, а кистинского, то есть ингушского происхождения.

Так устанавливается, что Казибегишвили — поздняя ветвь Чопикашвили, сменившая свою фамилию по соци­альным мотивам.

И к этому небезынтересно добавить еще одно ингушское предание. Его записал в начале 30-х гг. в горной Ингушетии Л   П.  Семенов. Фольклорный сюжет гласит, что Маго известный строитель башни на горе между ущельями Салги и Кодыл-чоч — имел трех сыновей: Цикма, Чинда и Чопика.

Чинда, по преданию, ушел в Чечню, Цикма имеет свою историю, которую мы опустим, а Чопик пересе­лился в район современного села Казбеги.

Эти сведения поведал Билал Эльджаркиев, считав­ший себя одним из потомков легендарного Маго. Л. П. Се­менов характеризовал бывшего красного партизана Б. Эльджаркиева «как незаменимого проводника, знато­ка края и его истории»(37).

Тем самым можно считать установленным, что родо­начальником Чопикашвили являлся Чопик, выходец из аула Тумги горной Ингушетии. ТIумгахои (Тумхои -Тумгоевы) всегда считали Чопикашвили своими родствен­никами и именовали одну из их патронимии по народ­ной традиции Палхе Наькъан, то есть одно из колен братства Ги (Гийнбухой), населяющих аулы Верхний, Средний и Нижний ТIумги, КIанташхе и другие, расположенные на верхнем притоке реки Армхи.

Из былого братства Гийнбухой ведут свои родослов­ные такие современные ингушские фамилии, как Тум­гоевы, Олиговы, Долгиевы, Албаковы и другие. Преда­ние, как видно, сохранило в памяти народа реальные ис­торические факты этнических взаимоотношений с соседними народами, рассказы о смещении и перемеще­ниях населения в пределах региона.

Несомненно, прав был Л. П. Семенов, когда указы­вал, что «углубленное изучение фольклора, обычного пра­ва и генеалогии ингушских родов должно дать богатый вспомогательный материал для освещения мало просле­женных вопросов истории»(38).

Казибек, чье имя дало начало фамилии Казибегишвили, как выясняется,- внук Чопика, выходца из горной Ингушетии. Многочисленные потомки последнего — Чо­пикашвили, давно уже ассимилировавшиеся, живут в разных районах Грузии и в гор. Орджоникидзе.

Впервые в доступных нам источниках фамилия Казибеков — Казбеков в русской транскрипции упоминает­ся в архивных документах за 1762 г., еще до присво­ения такого наименования одной из ветвей Чопикашви­ли. Так, например, 8 мая 1762 г. группа ингушских старшин принимала в Кизляре православное крещение. Среди них был и старшина Жанмирза Казибеков, сын Мальсагиков (39).

Итак, народный фольклор, предания в значительной степени помогли нам раскрыть тайну возникновения на­звания горы Казбек. И если возраст Кавказских гор ис­числяется сотнями миллионов лет, то название горы Каз­бек в историческом плане совсем младенческое, не пере­шагнувшее за два века. Старое наименование селения Степан-Цминда постепенно сменилось на новое — Казбек. Это произошло не вдруг. Военная экспедиция полковни­ки Несветаева в сентябре — октябре 1804 г. разгромила здесь восстание алдар (феодалов) Тагаурского ущелья во главе с Ахметом Дударовым. Тогда же в селе был учреж­ден военный пост для контроля за окружающей местно­стью, и новое название селения Казбек окончательно за­крепилось в официальных документах (40).

В те же годы название Казбек было перенесено и на соседнюю вершину Центрального Кавказа. Впервые по­сетивший Кавказ в 1821 г. А. С. Пушкин писал в письме поэту Н. И. Гнедичу: «С вершин заоблачных бесснеж­ного Бешту я увидел отдаленные ледяные главы Казбе­ка и Эльбруса».

История появления названия Казбек в русских источниках, как выясняется, фиксируется между 1780-1804 гг.

В заключение же коснусь еще одного малоизвестно­го факта.

Александр Казбеги свои произведения подписывал псевдонимом «Мочхубаридзе». Смысл псевдонима мно­гозначителен.

«Мочхубари» — «драчливый», тот, кто любит драть­ся. А. Казбеги, порвав с социальной средой своих роди­телей, посвятил свою жизнь и талант борьбе — «драке» с социальной несправедливостью, царившей в обществе, за счастье простого человека. А счастье для труженика было тогда несбыточным, как и легенда о чудотворных свой­ствах Казбека или Эльбруса.

У гроба Александра Казбеги А. Церетели читал свои проникновенные стихи:

…В братстве тех, кто трудится за плугом, Видел он грядущее земли,

И за ним, наставником и другом, Люди по дорогам правды шли…

Справедливость, правда, братство и счастье не сразу пришли к народам многоязычного Кавказа. Они проде­лали долгий и нелегкий путь от народной мечты через борьбу и сражения, классовые битвы.

Шукри Дахкильгов

Примечания:

1.Северный архив. 1823. № 1. С. 67.

2.Н. Н. Записки во время поездки из Астрахани на Кавказ и в Грузию. М., 1829. С. 108.

3.Пфаф В. Этнологические исследования об осети­нах. // ССКГ.  Тифлис, 1872. Т. 2. С. 94.

4.Агибалова В. В., Бероев Б. М. Туда, где парят орлы. Орджоникидзе, 1967. С. 124.

5.Латышев. Изв. древних писателей греческих и ла­тинских о Скифии и Кавказе. СПб., 1898. Т. 1. С. 133.

6.Висковатов А. С Казбека.  // РВ. Казбек.  1895. Т. 60. № I. С. 407, 408, 413-416.

7.Чокаев К. 3. К вопросу о бытовании образа Прометея в фольклоре чеченцев и ингушей. // Изв. ЧИНИИИЯЛ. Грозный, 1972. Т. 6. Вып. 3. С. 97, 99.

8.Клапрот 3. Г. Путешествие по Кавказу и Грузии, предпринятое в 1807, 1808 гг. Т. 1. С. 412; Т.2. С. 252.

9.Блок А. А. Поэзия заговоров и заклинаний. Собр. соч. В 8 т. М.; Л., 1962. Т. 5. С. 36.

10.Картлис Цховреба. Тбилиси, 1955. Т. 1. С. 23, 27; Меликишвили Г. А. К истории Грузии. Тбилиси, 1959. С. 220; Гамрекели В. Н. Двалы и Двалетия. Автореф. Дисс. Тбилиси, 1958. С. 6.

11.Семенов Л. П. К вопросу о культурных связях Гру­зии и народов Северного Кавказа // Материалы и сведе­ния по археологии Северного Кавказа, М.; Л.,  1951. С. 304.

12.Никонов В. А, Краткий топонимический словарь. М., 1966, С; 167.

13.Принципы топонимики: Сб. под ред. В. А. Нико-нова // Пути топонимического исследования. М., 1964. С. 86.

14.Вахушти Багратиони. География Грузии // ЗКОРГО. Тифлис, 1904. Вып. 5. С. 75, 76.

15.Смирнов Н. А. Политика России на Кавказе в XV-XIX вв. М., 1958. С. 40.

16.Вейденбаум Е. Материалы для историко-геогра-фического словаря Кавказа // СМОМПК. Тифлис, 1894. Вып. 20. С. 37.

17.Броневский С. М. Новейшие географические и исто­рические известия о Кавказе. М., 1823. Ч. 2. С. 9.

18.Никонов В. А. Краткий топонимический словарь… С. 483, 484.

19.Волкова Н. Г. Этнический состав населения Север­ного Кавказа в XVIII — начале XIX в. М., 1974. С. 125; Кобычев В. П. Расселение чеченцев и ингушей в свете этногенетических преданий и памятников их матери­альной культуры // Этническая история и фольклор. М., 1977. С. 173.

20.К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 9. С. 408.

21.Кокиев Г. А. Осетины во второй половине XVIII в. по наблюдениям путешественника Штедера. Орджони­кидзе, 1940. С. 25, 26, 49.

22.Ибн-аль-Факих. Повествование об Армении // СМОМПК. Тифлис, 1902.   Вып. 31. С. 15.

23.Лавров Л. И. Обезы русских летописей // СЭ. № 4. 1946. С. 106.

24.ЦГИА ГССР, оп. 1, д. 10, лл. 18, 18 об.

25.Там же, ф. 1007, оп. 1, д. 3, л. 88.

26.Там же, д. 6, л. 16; д. 121, лл. 115, 116.

27.ЦГИА ГССР, ф. 1007, оп. 1, д. 3, лл. 87, 88 об.

28.Там же, оп. 1, д. 121, л. 115.

29.Там же, ф. 1007, оп. 1, д. 121, л. 115.

30. Пушкин А. С. Поли. собр. соч. М.,  1937. Т.  8.

С. 452.

31.Бутков П. Г. Материалы для новой истории Кав­каза с 1722 по 1803 г. Ч. 3.   СПб., 1869. С. 176.

32. Ахриев Ч. Ингуши (их преданья, верования и по­верья) // ССКГ. Тифлис, 1875. Вып. 8. Отд. 3. С. 24.

33.Цалгат Б. Материалы по обычному праву ингу­шей // Изв. НИИК, Владикавказ, 1929. С. 35, 37

34. ЦГА СОАССР, ф. 291, оп. 29, д. 2, лл. 100, 102.

35.ЧИРКМ, оп. 3, папка 44, лл. 46, 47.

36.Семенов Л. П. Археологические и этнографиче­ские разыскания в Ингушетии в 1925-1926 гг. Гроз­ный, 1963. С. 131; Щеблыкин И. П. Путеводитель по Ингушетии. Владикавказ, 1929. С. 59, 60.

37. Там же. С. 131, 132.

38.Там же. С. 158.

39.Изв. СОНИИ. Орджоникидзе, 1934. Т. 4. С. 40.

40.ЦГВИА, ф. ВУА, д. 6164, оп. 37, лл. 193, 194; Сб. сведений о георгиевских кавалерах и отличиях кавказ­ских войск. Тифлис, 1901. Отд. 1. С. 1.