Свободен лишь тот, кто может позволить себе не лгать.

Охранно-спасательные археологические исследования обширного Келийского могильника, расположенного в высокогорной зоне Ингушетии, проводились в 1987 и 1988 годах в связи с началом планировавшегося строительства Кавказской перевальной железной дороги.1 Археологические работы на памятнике проводились силами Чечено-Ингушского научно-исследовательского института и археологической лаборатории Чечено-Ингушского государственного университета им. Л.Н. Толстого.2 Полученный тогда археологический материал опубликован частично – в научный оборот введены случайные находки из разрушенной части могильника,3 полтора десятка каменных ящиков и грунтовых захоронений,4 пять полуподземных склепов5 и одно т.н. «скальное» (пещерное) захоронение,6 погребальные комплексы других некрополей Ингушетии.7 Кроме того, публиковались отдельные группы предметов погребального инвентаря, главным образом, предметы вооружения,8 керамики,9 инструментария,10 включая инструментарий керамистов,11 украшений,12 нумизматические материалы 13 и др.14 Частично материалы Келийского могильника использовались и в нескольких диссертационных работах,15 хотя, по-прежнему, основная масса погребений раскопанной части этого памятника продолжает оставаться неопубликованной.

В данной публикации в научный оборот вводится еще один погребальный комплекс, зафиксированный по полевой документации как погребение No 84, представляющий собой грунтовую яму с разрозненными (вне анатомического порядка) костными остатками и инвентарем коллективного погребения, «разложенными» на перекрытии нижерасположенного каменного ящика (погребения No 85) (Рис.1).

Подобные погребальные комплексы, также «разложенные» на перекрытиях каменных ящиков, составляют заметный процент погребений, и некоторые из них уже публиковались.16 Причины наличия таких захоронений до сих пор остаются непонятными.17

Публикуемое захоронение No 84 (Рис. 1) представляло собой грунтовую яму, границы которой не фиксировались (открыто по костным останкам и предметам). Представляло собой хаотичное расположение костных останков от нескольких неполных скелетов, размещенных на плитах перекрытия каменного ящика No 85, расположенного ниже. Все кости (целые, их мало, а также сильно фрагментированные еще до захоронения (?)) располагались от западного края (изголовья погребения 85) на восток. Треть перекрытий каменного ящика 85 с восточной стороны остатками захоронения 84 не была занята. В восточной части погребения 84 находились сильно фрагментированные кости позвоночного столба; судя по размерам сохранившихся позвонков, они от 2-4 разновозрастных погребенных. Здесь же мелкие фрагменты от нескольких черепов, фрагменты ребер, вперемешку с которыми находились и различные предметы погребального инвентаря. К северу от этой части погребения, на краю каменного ящика 85, находился железный шлем (Рис.1; Рис. 2). В средней части западной оконечности каменного ящика 85 находились кости конечностей погребенных захоронения 84, а также наконечник копья.

Сохранность костей не позволяет уверенно вести речь о точном количестве изначально погребенных здесь людей, хотя можно предполагать, что останки принадлежали как минимум трем взрослым и одному детскому скелетам. Половозрастная характеристика погребенных затруднена. Тем не менее, некоторые основания для уточнения такой информации дает погребальный инвентарь, представляемый ниже.

Железный шлем (Рис. 2) небольших размеров, сфероконической формы. Высота – 17 см, диаметр основания – 19 см. В коническом завершении наголовья – округлое отверстие диаметром 0,3 см. На лицевой стороне слабо обозначены дугообразные контуры, напоминающие вырезы для глаз на других шлемах Восточной Европы. Внешняя поверхность шлема сильно коррозирована; с внутренней стороны шлема хорошо заметны три мелких отверстия с остатками заклепок в них. Два таких отверстия находятся по обе стороны от дугообразных вырезов, третья, между ними, на высоте 1,4 см от нижнего края шлема. Заманчиво полагать, что они – открепления несохранившихся металлических надбровных дуг. Нельзя исключать и того, что вместо надбровных дуг на шлеме18 изначально размещалась и полумаска, например, такого же типа, как на шлеме из раннеджучидского комплекса у пос. Семеновод на Ставрополье.19

С внутренней стороны хорошо просматриваются следы от еще 6 сквозных отверстий, расположенных на высоте в 1,3-1,5 см от нижнего края шлема. Они чередуются между собой на расстоянии 4-6 см друг от друга. По всей вероятности, эти отверстия предназначались для крепления к краю шлема дополнительного ободка для бармицы. Подобные ободки в виде перевернутой буквы «П» с зубцами хорошо известны по другим шлемам с территории региона. Среди них можно указать на наличие ободка на шлеме из разрушенного кочевнического захоронения у сел. Новотерское в Наурском районе Чечни, 20 на шлеме из погребения No15 Келийского могильника,21 а также среди подъемного материала с территории Алхан- Калинского городища.22

Еще одной конструктивной деталью публикуемого шлема является наличие у него бокового (справа от лицевой части) разреза от нижнего края вверх (высота разреза 7 см). Край разреза заходит (внахлест) на корпус и крепится при помощи 3-х заклепок.

Публикуемый шлем по своей форме близок шлему из разрушенного раннеджучидского захоронения у пос. Семеновод,23 хотя у него имеются и отличительные признаки и детали, включая наличие оригинального шпилевидного навершия.24

Фрагмент бронзовой нагрудной бляхи (Рис. 5, 27). Фрагмент представлен одним экземпляром. Центральная часть слабовыпуклая, с плоским краем, от которого сохранился небольшой участок. По нему – орнамент в виде вдавленных (сверху-вглубь) углублений. Сохранившиеся размеры фрагмента бляхи – 6х4 см.

Подобные бляхи имеют аналогии, прежде всего, на половецких каменных скульптурах.25 Известны они (круглой формы, из железа) и в кочевнических средневековых (ХIII-ХIV вв.) захоронениях на Кубани – в погребении Дмитриевский-1,1/2,26 а также в погребении Старонижестеблиевская-1,4/3. В кочевническом захоронении Лосево27 бронзовые бляхи ромбической или подквадратной формы. Наибольшее количество подобных блях (все из бронзы, округлой формы) происходит из материалов Келийского могильника (ХIII-ХIV вв.) в Ингушетии.28 Здесь, как и изображения на каменных изваяниях, бляхи сопровождали захоронения, располагаясь на верхней части грудных клеток мужских захоронений в количестве от 1 до 3-х экземпляров. Выявлена и система крепления блях с кожаными ремешками.29 Объясняя причины столь заметной концентрации находок нагрудных блях в высокогорной Ингушетии, М.В. Горелик связал их распространение с возможным притоком сюда половцев.30 По другой версии, также не исключающей привнесение отмеченной категории находок в горы Ингушетии, увязка с исходом таких кочевых групп с территории Северо-Западного Кавказа.31 К тому же, ныне известны и более ранние находки металлических нагрудных блях, например, с территории поселения «Козьи скалы» в Пятигорье.32

Некоторые исследователи полагают: подобные нагрудные бляхи, как и целый ряд других предметов, являлись своего рода маркерами экипировки тяжеловооруженных воинов- кочевников.33 В материалах Келийского могильника подавляющее большинство таких блях зафиксировано без защитного доспеха. Погребений с защитным доспехом отсюда немного,34 из них пока опубликовано два комплекса.35 В преобладающих случаях в погребениях (грунтовые ямы, каменные ящики и склепы) доспехи отсутствуют. Вероятно, их символически подразумевают мелкие фрагменты кольчужного плетения, отдельные кольца36 или пластины доспеха, а также и находки только нагрудных блях. Тем самым, на перспективу вырисовывается проблема, требующая объяснений подобной символичности (замены полного доспеха на их фрагменты или детали).

Железный наконечник копья (Рис. 3,2) Данная категория наступательного вооружения, как известно, достаточно редко встречающаяся, например, в захоронениях средневековых кочевников Восточной Европы.37 На Северном Кавказе наиболее представительная коллекция наконечников копий происходит с территории бывшей Чечено-Ингушетии. Собранная и опубликованная Д.Ю. Чахкиевым,38 эта коллекция дает представление о широком разнообразии типов наконечников копий отсюда. Однако случайный характер обнаружения основной массы этих находок значительно затрудняет возможности этнокультурной оценки указанных находок.39 Кроме них сегодня опубликованы еще два наконечника копий из двух захоронений Келийского могильника,40 а также из других памятников Ингушетии. Публикуемый нами экземпляр отличается тем, что имеет короткое перо и длинную, заметно расширяющуюся книзу, втулку. Близкий по типу наконечник копья можно указать из материалов раннесредневекового Элистанжийского могильника в Чечне,41 также и в материалах золотоордынского времени из горной зоны региона.42

Фрагменты сабли. Сабля сохранилась не полностью. Представлена железным навершием рукояти (Рис. 3, 4), перекрестьем (Рис. 3, 6), фрагментом железной пластинки от внутренней обкладки ножен сабли (Рис. 3, 3) и фрагментом нижней трети обоюдоострого клинка сабли (Рис 3, 5). Помимо публикуемых фрагментов, несколько других сабель из погребений Келийского могильника уже введены в научный оборот.43

Навершие рукояти публикуемой сабли – из тонкого железного листа, свернутого в сужающуюся кверху трубку, увенчанную полым, шарообразной формы окончанием. В нижней части трубка имеет вертикальные разрезы. Высота сохранившейся части навершия рукояти сабли – 8 см: диаметр полой трубки рукояти в нижней части – 3 см. Диаметр шарообразного завершения рукояти – 3х3,2 см.

Перекрестье (Рис. 3, 6) железное. Изготовлено из массивной пластины, свернутой пополам, изогнуто вниз, на концах завершается округлыми утолщениями. В центральной части нижнего края дуги перекрестия – отверстие от заклепки, проходившей через перекрестье и нижний край черена рукояти. В центре верхней части перекрестия – округлая полая трубка. В нее и в трубку навершия рукояти крепились деревянные или роговые пластины, края которых утапливались в эти трубки, а сами пластины при помощи заклепок скреплялись с железным череном рукояти сабли. В одном случае44 на сабле из Келийского могильника была зафиксирована рукоять целиком из рога животного, насаженная на черен и декорированная по внешней поверхности циркульным орнаментом. Навершия рукоятей сабель публикуемого типа также известны из высокогорной Ингушетии: помимо погребения 15 Келийского могильника,45 сабли с таким же перекрестьем и навершием известны и из погребений Паметского могильника в Джейраховском ущелье, датированные золотоордынскими монетами.46

В связи с публикацией навершия рукояти от сабли из погребения 84 Келийского могильника, укажем на находки еще трех точно таких же наверший, изготовленных из обожженной глины (неопубликованные материалы Шуанского, Эгикальского и Келийского склепов). Копируя форму металлических наверший, указанные их керамические дериваты, скорее всего, изготавливались специально (?) для погребального ритуала (?).

Железная пластинка внутренней обкладки ножен (Рис. 3, 3) Высота сохранившейся части – 8 см, максимальная ширина – 3,8 см. Пластинка фрагментирована; верхняя грань изогнута. Фрагмент нижней трети сабли (Рис. 3, 5) плоский, обоюдоострый со скругленным окончанием, линзовидной формы в сечении. Длина сохранившейся части – 23 см, ширина –

3,5-3,6 см. Других фрагментов в захоронении не представлено.
Фрагментированный каменный оселок (Рис. 5, 26). Оселок изготовлен из твердого сланца черного цвета. Сохранившаяся высота – 7 см, ширина – 4,2 см, толщина – 1 см. Верх округлый, на расстоянии 1,6 см от центра верхней части расположено округлое сквозное отверстие диаметром 0,6 см. Отверстие предназначалось для продевания сквозь него шнура или веревки, при помощи которой оселок, вероятно, крепился к поясу. Нижнее окончание предмета повреждено. Подобные предметы – весьма частая находка не только в склепах высокогорной Ингушетии,47 но и в каменных ящиках, а также грунтовых ямах. В тех случаях, когда оселки зафиксированы in situ, абсолютное число известных случаев дает устойчивую связь с мужскими захоронениями, как правило, с саблей, наконечником копья или же с ножом. Обычно оселки располагаются в области тазовых костей погребенного, на крыльях таза, слева или справа от них.

Наконечники стрел (Рис. 4,7-19). Обычно они сопровождают мужские захоронения, хотя изредка, по 1-2 экземпляра, их встречали в захоронениях взрослых женщин, а также в погребениях маленьких детей. В публикуемом захоронении 10 наконечников стрел, вероятно, являвшихся колчанным набором, хотя колчанный крюк либо же какие-то другие детали колчана не прослежены.

Из 11 экземпляров – 10 черешковые, разнотипные: один наконечник стрелы втульчатый (Рис. 4,19). Практически все они имеют многочисленные аналогии среди черешковых и втульчатых наконечников стрел региона золотоордынского времени.48 В наборе выделяется оригинальный наконечник (Рис. 4, 13-14) с ромбовидным утолщением острия боевой грани, ниже которой – перо вытянуто-треугольной формы без заточки краев. По центру пера – три крестообразных отверстия. Черешок отделен от пера тремя округлыми валиками. Аналогии данному образцу нам неизвестны.49

Железные ножи (Рис. 4, 20-21) – всего 4 экземпляра (два сильно фрагментированы). Ножи черешковые, спинка возвышается над череном рукояти, косо соединяясь с ним. Различаются по оформлению окончания лезвия и размерам. Два фрагментированных ножа типологически близки вышеотмеченным, но отличаются небольшими размерами: реконструируемая длина одного из них – 8 см, второго – 6 см. Ножи являются частой находкой в составе погребального инвентаря, встречаясь в захоронениях взрослых мужчин и женщин, а также и в погребениях детей обоего пола. В целом ряде случаев была отмечена возможность восприятия количества ножей в разрушенных коллективных захоронений как статистического показателя изначального количества погребенных.

Фрагментированные ножницы для стрижки овец (Рис. 5,31-32). В захоронении присутствовало два экземпляра т.н. «пружинных» ножниц, предназначавшихся для стрижки овец. У одного образца обломан конец лезвия; второй экземпляр деформирован и фрагментирован. Подобные ножницы являются характерной находкой для средневековых памятников региона. В горной Ингушетии они встречены в грунтовых ямах и каменных ящиках Келийского могильника, а также в склепах Келийского50 и Шуанского («Мохде»)51 склеповых некрополей. Согласно статистике и корреляции встречаемости ножниц в погребальных комплексах, такие ножницы в погребениях Келийского могильника сопровождают, как правило, захоронения только «взрослых и, вероятно, замужних женщин».52 Наличие в погребении No84 двух ножниц, возможно, указывает на нахождение в нем изначально останков, как минимум, двух взрослых особ.

Альчик (Рис. 5, 30). Представлен одним экземпляром. Как правило, подобные находки связывают с «игральными костями». В материалах Келийского могильника такие предметы, различаясь в своих размерах, встречаются часто, иногда они орнаментированы.

Круглые железные кольца (Рис. 4, 24) – 2 экз. Они из круглой в сечении проволоки, свернутой в кольцо. Ровно обрезанные концы проволоки в местах соединения сварены; место стыка зашлифовано. Диаметр проволоки – 0,3-0,4 см ; диаметр кольца – 3 см. Подобные предметы – частая находка в захоронениях Келийского могильника. Различаясь в размерах, подобные кольца использовались в портупеях, для соединения ремней сабель с ножнами и с колчанами и пр. Нередко в мужских и женских погребениях по паре таких колец располагались на костях таза, вероятно, являясь деталями поясных ремней. В нашем случае определение функциональной принадлежности колец затруднено.

Фрагментированная рамка пряжки (Рис. 4, 22). Подтрапециевидной (?) формы, фрагментирована: отсутствует часть рамки с «язычком». Реконструируемые размеры – 4,6×4,7х5(?) см. Корпус пряжки из плоской железной пластинки.

Височные кольца и серьги (Рис. 4, 23, 25. Рис. 5, 29). Находок этой категории несколько. Сильно фрагментированная пара височных колец из белого металла (Рис. 5, 29). Изготовлены из толстой проволоки, максимальный диаметр которой – 0,4 см. Концы обломаны, судить об их типологической принадлежности сложно.

Вторая пара серег (Рис. 4, 25) из проволоки белого сплава, в виде несомкнутого кольца. Оба конца кольца расплющены, со сквозными отверстиями в расплющенных площадках. Поверх проволоки кольца короткая навивка из бронзовой расплющенной пластинки. По всей вероятности, данные украшения – подвесные.

Третья пара серег из низкопробного серебра (Рис. 4, 23). Изготовлены из серебряной изогнутой проволоки, концы заострены и подведены друг к другу. Есть они и в других погребениях Келийского могильника.

Три пары таких украшений могут восприниматься как показатель принадлежности их к трем (?) захоронениям – двум захоронениям взрослых женщин и одной девочки (?), в сопровождающий инвентарь которой мог входить и выше упоминавшийся альчик, а также железный нож небольших размеров.

Фрагменты керамики (Рис. 5, 28). Представлен одним экземпляром сосуда кирпично- красного цвета хорошего качества. Прокал теста неполный, с мелкими зернистыми вкраплениями. По цвету и качеству тяготеет к массе других керамических изделий из иных захоронений Келийского могильника.

Таким образом, приведенные выше материалы, относящиеся к золотоордынскому времени, позволяют сделать следующий вывод. Несмотря на неполный характер останков погребенных, анализ погребального инвентаря заставляет считать, что они принадлежат, как минимум, одному взрослому воину, двум взрослым женщинам и одному ребенку, половозрастная характеристика которого затруднена, хотя, если брать во внимание наличие трех пар женских украшений, детское захоронение могло являться погребением девочки. По всей вероятности, захоронение было совершено с соблюдением каких-то внутренних (кровно- родственных или же семейных) связей, что и обусловило совершение данного коллективного захоронения.

Примечания:

1. Интересно отметить, что аналогичный проект разрабатывался еще в ХIХ веке, о чем сообщалось в российских СМИ того времени. Эта информация впоследствии была использована и великим французским писателем – фантастом и романистом Ж. Верном. В одном из своих произведений Ж. Верн упоминает данную железную дорогу («Владикавказ-Тифлис») как уже реально действующую (см.: Голованова С.А., Нарожный Е.И. Жюль Верн о Кавказе // Проблемы всеобщей истории. Материалы научно практической конференции. Вып. 1. – Армавир: АГПИ, 1995.- С. 41-42.), хотя ни тогда, ни в 1980-е годы такая дорога так и не была построена.

2. Самые общие сведения об этом см.: Охрана природы и исторических памятников Ингушетии в связи со строительством КПЖД и организацией комплексного заповедника: Тезисы докладов – Грозный: ЧИГУ. 1989; Виноградов В.Б., Дударев С.Л., Бурков С.Б., Нарожный Е.И., Савенко С.Н., Хашегульгов Б.М. Первые результаты хоздоговорных работ археологической лаборатории // Толстовские чтения по итогам НИР за 1988 г.: Тезисы докладов – Грозный: ЧИГУ. 1989. С. 135-139.

3. Мужухоев М.Б. Материалы традиционной материальной культуры из средневекового Кийского (Келийского) могильника в горной Ингушетии // Традиционная материальная куль- тура Чечено-Ингушетии.-Грозный. 1989. С. 6-15.

4. Нарожный Е.И. Два погребения с древнерусскими предметами мелкой христианской

Нарожный В.Е., Нарожный Е.И. Захоронение No84 Келийского могильника (высокогорная Ингушетия) 187

пластики с территории Келийского могильника // Археология на новостройках Северного Кавказа – Грозный 1991 – С. 50-54; Виноградов В.Б., Нарожный Е.И. Погребения Келийского могильника (горная Ингушетия) // Археологические и этнографические исследования Северного Кавказа. – Краснодар. 1994. С. 69-91; Нарожный В.Е., Нарожный Е.И., Чахкиев Д.Ю. Погребение No 15 Келийского могильника (горная Ингушетия) МИА Северного Кавказа. Вып. 5. – Армавир. 2005. С. 291-304.

5. Нарожный Е.И., Мамаев Х.М., Чахкиев Д.Ю., Даутова Р.А. Полуподземные склепы Келийского могильника (По материалам охранных археологических исследований 1987 года в горной Ингушетии) // Археологические открытия на новостройках Чечено-Ингушетии – Грозный. 1990. С. 39-79.

6. Нарожный Е.И. «Пещеры» Бамутского (Чечня) и Келийского (Ингушетия) могильников // Из практики кавказоведческих изысканий. Опыт вузовской лаборатории (1986-1996 гг.). Армавир-Грозный. 1996. С. 32-35.

7. Чахкиев Д.Ю., Нарожный Е.И.Новые археологические материалы золотоордынского времени из горной Ингушетии // Актуальные проблемы археологии и этнографии народов Чечено-Ингушетии. Грозный. 1989. С. 25-35; Нарожный Е.И., Чахкиев Д.Ю. Некоторые дан- ные о погребальных комплексах XIV в. высокогорной Ингушетии // Археология и традицион- ная этнография народов Чечено-Ингушетии – Грозный, 1992. – С. 5-20.

8. Чахкиев Д.Ю., Нарожный Е.И. Погребение знатного горского воина нач. XV в. из с. Верхний Алкун (Горная Ингушетия) // Военное дело древнего и средневекового населения Се- верной и Центральной Азии – Новосибирск, 1990. – С. 129-140; Виноградов В.Б., Нарожный Е.И. Погребения Келийского могильника …; Нарожный Е.И., Чахкиев Д.Ю. Образцы ударно- го оружия золотоордынского времени на Северном Кавказе // Научный вестник Ингушского государственного университета – Магас. 2002. No1. С. 4-9. Нарожный Е.И., Чахкиев Д.Ю. О находках некоторых образцов ударного и защитного вооружения на Северном Кавказе (ХIII- ХV вв.). // Материалы и исследования по археологии Северного Кавказа. Вып. 2 Армавир. 2003. С. 126-153; Нарожный Е.И., Чахкиев Д.Ю. О воинских щитах из горной Ингушетии // Десятые чтения по археологии Средней Кубани. (Краткое содержание докладов). Армавир. 2003. С. 42-42; Нарожный В.Е., Нарожный Е.И., Чахкиев Д.Ю. Колчанные накладки ХIV века из горной Ингушетии (Полуподземный склеп No 12) // МИА Северного Кавказа. Вып. 5. Армавир. 2005. С. 305-307. Березин С.Я., Нарожный Е.И. О северокавказских участниках Куликовской битвы и их вооружении // Научные Ведомости БелГУ. Серия: История. Политология. Экономика. Информатика – Вып. 14. – No7 (?8). – Белгород. 2010. С. 195-201. Нарожный В.Е., Нарожный Е.И. Бронзовые нагрудные бляхи из погребений Келийского могильника в горной Ингушетии (ХIII-ХIV вв.) // Археологический журнал. No III-IV. Армавир. 2010. С. 96-102. Нарожный Е.И., Чахкиев Д.Ю. Еще раз о комплексе вооружения из средневекового захоронения у селения Верхний Алкун в горной Ингушетии // Материалы и исследования по археологии Северного Кавказа Вып. 11. – Армавир. 2011. С. 237-239. Нарожный Е.И. Пластины доспеха из полуподземного склепа No10 Келийского могильника (горная Ингушетия) // Военное дело Золотой Орды: проблемы и перспективы изучения – Казань. 2011. С. 82-85.

9. Муравенко Е.В. О закавказской керамике в погребальном инвентаре Келийского могильника // Отражение цивилизационных процессов в археологических культурах Северного Кавказа и сопредельных территорий (Юбилейные ХХV «Крупновские чтения» по археологии Северного Кавказа). Тезисы докладов. – Владикавказ. 2008. С. 255-256; Муравенко Е.В. Два аланских керамических сосуда из Келийского могильника ХIII-ХIV вв. в горной Ингушетии // Археологический журнал. – Армавир. 2008. NoII. С. 102-103.

10. Нарожный В.Е. О находках ремесленного инструментария ХIV в. из горной Ингушетии // II межвузовская археологическая конференция студентов и аспирантов Юга России. Тезисы докладов – Ростов-на-Дону. 2008. С. 68069.

11. Нарожный В.Е., Нарожный Е.И., Чахкиев Д.Ю. О находках инструментария керамистов в горной Ингушетии (ХIII-ХIV вв.) // Одиннадцатые чтения по археологии Средней Ку- бани. Краткое содержание докладов. Армавир. 2004. С. 37-38.

188 Археологический вестник IV

12. Нарожный Е.И. О северокавказских находках подражаний украшениям из раннесред- невековой Белой Вежи // Сборник Русского исторического общества. Т.4 (152). От Тмуторо- каня до Тамани. М. 2002. С. 99 – 104. Жилина Е.В. Бусы Келийского могильника ХIII-ХIV вв. (1. Бусы каменные) // МИА Северного Кавказа. Вып. 5. – Армавир. 2005. С. 217-225; Жилина Е.В Стеклянные монохромные бусы Келийского могильника ХIII-ХIV вв. // МИА Северного Кавказа. Вып. 8. – Армавир. 2007. С. 147-157; Жилина Е.В. Кашинные изделия Келийского могильника Х-Х вв. // Археологический журнал. – Армавир. 2007. No 1. С. 97-103; Жили- на Е.В. Полихромные бусы Келийского могильника // Археологический журнал – Армавир. 2008. NoII. С. 104-114; Нарожный Е.И. Стеклянные браслеты ХIII-ХIV вв. с территории Се- верного Кавказа // Археологический журнал. Армавир. 2007. No1. С. 104-114.

13. Виноградов В.Б., Нарожный Е.И. Монетные чеканы закавказских городов в северо- кавказских древностях XIII-XIV вв. // Научная конференция: «Средневековые города и город- ская жизнь Кавказа (В свете археологических данных)» – Тбилиси. 1988. С. 44-46; Нарожный Е.И. Монеты грузинской царицы Русудан на Северном Кавказе в контексте событий пер. пол. XIII в. // Историческое регионоведение – вузу и школе. Материалы V-й региональной конфе- ренции – Славянск-на-Кубани. 1997. – С. 23-25. Нарожный Е.И., Нарожная Ф.Б. Пражский грош из горной Ингушетии // Проблемы всеобщей истории. Вып. 6: Международный сборник статей. – Армавир, 2000. С. 124-126. Нарожный Е.И. О специфике денежного обращения на Северном Кавказе в первой трети XIII века // XIV Всероссийская нумизматическая конфе- ренция. Санкт-Петербург-Гатчина 16-21 апреля 2007 года. Тезисы докладов и сообщений. СПб. С. 78-80. Нарожный Е.И., Нарожная Ф.Б. Евразийские монеты ХIII века с территории Северного Кавказа (Историко-археологические этюды) // Археология, этнография и антропо- логия Евразии. – Новосибирск. Сиб. отд-е РАН. 2009. No1, с.53-64. То же см.: Narozhny E.I. and. Naroznaya F.B. Eurasian coins of the 13th century from the northen Caucasus // Archaelogy Ethnology & anthropology of Eurasia. — Novosibirsk.-Amsterdam.-Oxford. 2009. No 1.,р. 53-64. Нарожный Е.И., Нарожная Ф.Б. Средневековые монеты из высокогорной Ингушетии // Про- блемы археологии Кавказа. Материалы международной научной конференции, посвященной 70-лети. Б.Н. Воронова. (10-11 мая 2011 г., г. Сухум) – Сухум. 2011. С. 190-196.

14. Нарожный Е.И. К историко-культурной атрибуции двух предметов XIV в. из горной Ингушетии // XVIII «Крупновские чтения» по археологии Северного Кавказа: Тезисы до- кладов Региональной конференции – Кисловодск. 1994. С. 62; Нарожный Е.И. Несколько деревянных изделий XIII-XIV в. с территории Северо-восточного Кавказа // Вопросы севе- рокавказской истории. Вып. 1. – Армавир: 1996 – С. 13-22. Нарожный Е.И. О находках даль- невосточных и южносибирских предметов XIII века на Северном Кавказе // Вопросы северо- кавказской истории. Вып. 5. – Армавир, 2000. – С. 16-20. Нарожный Е.И., Нарожный В.Е. Об аланском этнокомпоненте Келийского могильника ХIII-ХIV вв. (Горная Ингушетия) // ХХIV «Крупновские чтения» по археологии. Тезисы докладов. Нальчик. 2006. С. 142-143. Нарож- ный Е.И. Металлические зеркала ХIII-ХIV веков с изображением аль-Бораков (Северный Кавказ) // Пятая Кубанская археологическая конференция. Тезисы докладов. – Краснодар. 2009, с. 270-275. Нарожный Е.И. Новые находки металлических крестов из высокогорной Ингушетии // Археологический журнал. No III-IV. Армавир. 2010. С. 85-87.

15. Нарожный Е.И. Восточные и западные инновации золотоордынского времени у на- селения Верхнего и Среднего Притеречья. Автореф. дис. … к.и.н. 07.00.06-Археология. Во- ронеж. 1998; Сальников А.В. Элементы вооружения северокавказского воина в ХIII_V вв. под влиянием центральноазиатского и европейского военного дела. Автореф. дис. … к.и.н. 07.00.02 – Отечественная история. – Ставрополь. 2008. Нарожный Е.И. Северный Кавказ в ХIII-ХV веках: проблемы политической истории и этнокультурного взаимовоздйствия. Ав- тореф. дис. … д.и.н. 07.00.02 – Отечественная история. Владикавказ. 2010; Нарожный В.Е. Население высокогорной Ингушетии в ХIII-ХV веках. Автореф. дис. … к.и.н. 07.00.02 – От- ечественная история. – Владикавказ. 2012.

16. Виноградов В.Б., Нарожный Е.И. Погребения Келийского могильника (горная Ин-

Нарожный В.Е., Нарожный Е.И. Захоронение No84 Келийского могильника (высокогорная Ингушетия) 189

гушетия) // Археологические и этнографические исследования Северного Кавказа. Сборник научных трудов – Краснодар.1994. С. 75, рис.1 (погр. No1). С. 79, рис. 3 (погр. No3). С. 80, рис. 7 (погр. No4). С. 81, рис. 5 (погр. No5)

17. В ходе полевых работ Х.М. Мамаевым было высказано рабочее предположение, свя- зывающее распространение подобного типа захоронений с существованием более ранней группы захоронений: когда в ходе устройства каменных ящиков, встречавшиеся захоронения вместе с погребальным инвентарем разбирались и укладывались поверх уже захороненных каменных ящиков. При камеральной обработке материалов Келийского могильника и под- готовке отчета было обращено внимание на другое обстоятельство: часть керамических и металлических, фрагментированных предметов из полуподземного склепа и грунтовых ям могильника не только подходили друг к другу, но и склеивались. В результате появилась вер- сия, появление грунтовых ям объясняющая перезахоронением части погребенных раннее в склепах (при их переполнении костными останками -?), на могильнике. Версию могут под- креплять и те случаи, когда грунтовые ямы заполнялись в два-три приема. В таких ситуациях, разложенные скопления костных останков и вещей можно было наблюдать на разных уров- нях ямы. Между такими уровнями фиксировалась земляная просыпка.

18. По всей вероятности, захоронение было совершено с соблюдением каких-то внутрен- них (кровно-родственных или же семейных) связей, что и обусловило совершение данного коллективного захоронения. Например, такие надбровные дуги с наносниками присутствуют на шлемах из погребения No 1 – см.: Виноградов В.Б., Нарожный Е.И. Погребения … С. 76, рис. 2, 11 и из погребения 15 келийского могильника – см.: Нарожный В.Е., Нарожный Е.И., Чахкиев Д.Ю. Погребение No 14 Келийского могильника // МИА Северного Кавказа. Вып.5- Армавир. 2005. С. 301Ю, рис. 4.

19. Нарожный Е.И. Шлем из разрушенного кочевнического захоронения у поселка Семе- новод (Новоалександровский район Ставропольского края) // Батыр. Традиционная военная культура народов Евразии. М.-Казань. 2010. No1. С.103. Рис.5, рис.6.

20. Чахкиев Д.Ю. Богатое погребение воина-кочевника у сел. Новотерское (Чечено-Ин- гушетия) // Археология и вопросы социальной истории Северного Кавказа. – Грозный. 1984. Рис. 3,1 и сравни: Нарожный Е.И. О некоторых типах средневековых шлемов с территории Северного Кавказа // Военная археология. Сборник материалов семинара при ГИМе. Вып. 1. – М. 2008, с. 43, с. 53, рис. 3, 1.

21. Нарожный В.Е., Нарожный Е.И., Чахкиев Д.Ю. Погребение No15 … С. 313, рис. 4, 6.

22. Нарожный Е.И. О находках золотоордынского времени с территории Алхан-Калин- ского городища (Чечня) // Древности Юга России. Памяти А.Г. Атавина. – М. 2008. С. 540, рис. 6.11-12.

23. Горелик М.В., Отюцкий И.В., Охонько Н.А. Погребение знатного воина раннезоло- тоордынского времени в Ставропольском крае // Батыр. Традиционная военная культура на- родов Евразии. М.-Казань. 2010. No1. С. 98, рис. 1, 6; Нарожный Е.И. Шлем из разрушенного кочевнического захоронения у поселка Семеновод … С. 101. Рис. 1. Рис. 2.

24. Нарожный Е.И. Шлем из разрушенного кочевнического захоронения у поселка Сем- новод … С. 102. Рис. 3. Рис. 4.

25. Плетнева С.А. Половецкие каменные изваяния // САИ. Вып. Е-2. М. 1974. С. 20, рис. 6, 10-15. Такие же бляхи изображены и на ряде каменных изваяний с территории Северного Кавказа – см.: Навротский Н.И. Половецкие каменные изваяния Армавирского краеведческо- го музея // Историко-археологический альманах. Вып. 1. – Армавир-М. 1995. С. 158, табл. 1,4. С. 161, табл. 3, 3. С. 164, табл. 4,1; Нарожный Е.И. Новые находки половецких изваяний с территории Прикубанья (Предварительная публикация) // Археологический журнал. Арма- вир. 2008. No II. С. 74-78.

26. Блохин В.Г., Дьяченко А.Н., Скрипкин А.С. Средневековые рыцари Кубани // МИА Кубани. Вып. 3. – Краснодар. 2003. С. 185. С. 194. С. 202, рис. 2, 12.

27. Чхаидзе В.Н., Дружинина И.А. Погребение кочевника ХIII-I-й пол. ХIV в. у сел. Ло- сево в Степном Прикубанье // Степи Европы в эпоху средневековья. Т. 8: Золотоордынское

190 Археологический вестник IV

время. – Донецк. 2010. С. 428, С. 432, рис. 4, 17, рис. 18, 5
28. Нарожный Е.И. О половецких изваяниях и святилищах ХIII-ХIVвв. Северного Кавка-

за и Дона // Степи Европы в эпоху средневековья. – Т. 3:Половецко-золотоордынское время- Донецк. 2003. С. 233-235.

29. Нарожный Е.И. О половецких изваяниях и святилищах …, Нарожный В.Е., Нарожный Е.И. Горы Северо-Восточного Придарьялья и золотоордынские владения (к изучению дина- мики взаимоотношений) //Донские древности. Вып. 10: Диалог городской и степной культур на евразийском пространстве. Материалы IV-й международной конференции, посвященной памяти профессора МГУ Г.А. Федорова-Давыдова (30 сентября-3 октября 2008 г.). – Азов. 2008. С. 375. Рис. 1,4-7.

30. Горелик М.В. Золотоордынские латники Кубани // МИА Северного Кавказа. Вып.9.- Армавир. 2008. С.142-143.

31. Нарожный Е.И. Борганы Северного Кавказа (Историко-этнографический аспект про- блемы) // Дикаревские чтения (10). Итоги фольклорно-этнографических исследований этни- ческих культур Северного Кавказа за 2003 год. Материалы северокавказской научной кон- ференции. Краснодар. 2004. С. 193-2000; Нарожный В.Е. Население … С. 13-14. Нарожный Е.И. Средневековые кочевники Восточного Причерноморья // Кочевые цивилизации народов Центральной и Северной Азии: история, состояние, проблемы. Сборник материалов III-й международной научно-практической конференции. – Красноярск-Кызыл. 2012. С. 138-143.

32. Кузнецов В.А., Рудницкий Р.Р. Поселение «Козьи скалы» у горы Бештау // Материалы по изучению историко-культурного наследия Северного Кавказа. Вып. 1: Археология. – Став- рополь.1998. С. 325, рис. 13,4. Авторы публикации связывают гибель данного поселения с «трагедией ХII века», связанной с проникновением сюда половцев (с. 332). С ней, вероятно, заманчиво связывать и упомянутую нагрудную бляху отсюда. Вместе с тем, значительная часть наконечников стрел с этого поселения вполне справедливо сопоставлена с возможно- стью гибели памятника в связи с вторжением войск Чингизидов на КМВ – см.: Березин С.Я. К изучению позднесредневековой археологии современных Кавминвод // МИА Северного Кавказа. Вып.1. – Армавир. 2003. С. 189-190. Поскольку Чингизиды в 1222 году территорию Кавмивод не затронули – (см.: Нарожный Е.И. О маршруте движения Чингизидов в 1222 году // Археология и краеведение Кубани. Материалы 1-й краевой межвузовской студенческо- аспирантской конференции – Армавир; Краснодар. 1996. С.4-6. Нарожный Е.И. О событиях 1222 года на Северном Кавказе (Листая страницы «Историй…» различных уголков Юга Рос- сии) // Культурная жизнь Юга России. – Краснодар. 2008. No3. С. 70-75); следовательно, время гибели интересующего нас поселения, равно как и упомянутой выше нагрудной бляхи оттуда, может быть отнесено ко времени, не раннее конца 1230-х годов.

33. Чхаидзе В.Н., Дружинина И.А. Военная организация кочевников степей Предкавказья в XII-XIV веках // Диалог городской и степной культур на евразийском пространстве. Ма- териалы V-й международной конференции, посвященной памяти Г.А. Федорова-Давыдова. Казань-Астрахань, 2011. С. 128.

34. Нарожный В.Е. Население высокогорной Ингушетии … С.15.

35. Нарожный В.Е., Нарожный Е.И., Чахкиев Д.Ю. Погребение No15 … С.301-304; Нарож- ный Е.И. Пластины доспеха из полуподземного склепа No10 Келийского могильника (горная Ингушетия) // Военное дело Золотой Орды: проблемы и перспективы изучения Материалы круглого стола, проведенного в рамках международного золотоордынского форума (Казань, 29-30 марта 2011 г.). – Казань. 2011. С. 82-84.

36. При этом, отмеченная специфика характерна не только для территории горной Ингу- шетии, но и сопредельных территорий и не только для ХIII-ХIV вв., но и более позднего вре- мени – см.: Умаров С.Ц. Археологические исследования в высокогорной Чечне в 1968 году // АЭС. Т.IV-Грозный. 1976. С. 144, рис. 2, 9; Мужухоев М.Б. Новые археологические памят- ники горной Ингушетии эпохи позднего средневековья // АЭС. Т.IV-Грозный. 1976. С. 176, рис. 2,12; Чахкиев Д.Ю., Нарожный Е.И. Детское погребение золотоордынского времени из горной Ингушетии // Археолого-этнографические исследования Северного Кавказа. – Крас-

Нарожный В.Е., Нарожный Е.И. Захоронение No84 Келийского могильника (высокогорная Ингушетия) 191

нодар. 1984. С. 203, рис. 1; Виноградов В.Б., Нарожный Е.И. Погребения … С. 76, рис. 2,12. С. 80, рис. 6,22 и др. Впрочем, аналогичная картина характерна и для многих раннесредневе- ковых памятников региона.

37. Федоров-Давыдов Г.А. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. М, 1966. С. 24, рис. 3.5; Иванов В.А., Кригер В.А. Курганы кыпчакского времени на Южном Урале (XII-XIV вв.). М., 1988 С. 13, рис. 1.7, 8.7, 10.13; Горелик М.В., Дорофеев В.В. Погребение золотоордынского воина у сел. Таборовка // Проблемы военной истории народов Востока. Вып. II. Л., 1990. С. 120, рис. 3.19; Кравец В.В. Кочевники Среднего Дона в эпоху Зо- лотой Орды. Воронеж. С. 34-35, рис. 4.4-6; Кушкумбаев А.К., Бобров Л.А. Оружие таранной атаки: золотоордынские копья и пики XIII-XIV вв. // Вопросы истории и археологии Западно- го Казахстана. No1. Уральск, 2010. С. 134-139, рис. 1; Блохин В.Г., Дьяченко А.Н., Скрипкин А.С. Средневековые рыцари … С. 186, рис. 3.8 и др.

38. Чахкиев Д.Ю. Копья и дротики у позднесредневековых вайнахов // Новые материалы по археологии и этнографии Чечено-Ингушетии – Грозный. 1987. С. 67-78. С. 70, рис.1.

39. К примеру, часть указанных находок из окрестностей сел. Кошкельды и г. Гудермес, совсем не обязательно связывать только с средневековыми вайнахами, т.к. именно в этом микрорегионе разные исследователи локализуют места столкновений монголов и алано-по- ловецких войск в 1222 году, военные события конца 1230-х годов, а также и столкновение войск Тохтамыша с военными силами среднеазиатского эмира Тимура – см.: Виноградов В.Б. Нарожный Е.И., Савенко С.Н. Шелкозаводском городище Хазарского времени на Тереке // МИА Северного Кавказа. Вып. 1. Армавир. 2003. С. 89-90.

40. Виноградов В.Б., Нарожный Е.И. Погребения Келийского могильника … С. 81, рис.8,1; Нарожный В.Е., Нарожный Е.И., Чахкиев Д.Ю. Погребение No 15 … С. 303, рис. 4,1.

41. Багаев М.Х., Мамаев Х.М. Раскопки Элистанжинского могильника (юго-восточная Чечня) в 1979 году // Актуальные проблемы археологии и этнографии народов Чечено-Ингу- шетии – Грозный. 1989. С. 17. Рис. 8, 1-2.

42. Алмазов И.Г., Дзариева З.М., Чахкиев Д.Ю. Новые материалы о культовых. Рис. 4,5-5. Правда, у этих аналогий, вдоль нижнего края втулки имеются мелкие валики.

43. Нарожный В.Е., Нарожный Е.И., Чахкиев Д.Ю. Погребение No 15 … С. 300. Рис.1, рис. 2; Нарожный В.Е., Нарожный Е.И. Горы Северо-Восточного Придарьялья и золотоор- дынские владения (к изучению динамики взаимоотношений) //Донские древности. Вып.10: Диалог городской и степной культур на евразийском пространстве. Материалы IV-й между- народной конференции, посвященной памяти профессора МГУ Г.А. Федорова-Давыдова (30 сентября-3 октября 2008 г.). – Азов. 2008. С. 375. Рис. 1, 1,2.

44. Нарожный в.Е., Нарожный Е.И. Горы Северо-Восточного Придарьялья … С. 375. Рис.1,1

45. Нарожный В.Е., Нарожный Е.И., Чахкиев Д.Ю. Погребение No 15 … С.300. Рис. 1,1. Рис. 2.

46. Чахкиев Д.Ю. Новые воинские захоронения золотоордынского времени Паметского могильника горной Ингушетии // Новое в археологии и этнографии Ингушетии – Нальчик. 1998. С. 26. Рис. 2,2

47. Виноградов В.Б., Нарожный Е.И. Погребения … С. 81, рис. 8, 13

48. Даутова Р.А., Мамаев Х.М., Чахкиев Д.Ю. Лук и стрелы у позднесредневековых вай- нахов //Новые археологические материалы по средневековой истории Чечено-Ингушетии – Грозный. 1983. С. 81-83.

49. Исключение составляет фото точно такого же наконечника стрелы из частной кол- лекции. Относительно этой находки известно лишь то, что образец происходит откуда-то на Кубани.

50. Виноградов В.Б., Нарожный Е.И. Погребения … С. 77, рис. 3.23. С. 81, рис. 8, 8-9. С.89, рис. 9,19 и др.

51. Крупнов Е.И. Средневековая Ингушетия. – М. 1971. С. 99, рис. 31,1; Даутова Р.А., Мамаев Х.М., Нарожный Е.И., Чахкиев Д.Ю. Новые данные о материальной культуре горной

192 Археологический вестник IV

Ингушетии (по результатам раскопок Шуанского могильника) // Традиционная материальная культура Чечено-Ингушетии – Грозный. 1989. С. 21, рис. 5,11. С. 38, рис. 22, 1. С. 59, рис. 23, 15-16.

52. Нарожный Е.И. Восточные и западные инновации золотоордынской эпохи у населе- ния Верхнего и Среднего Притеречья. Автореф. дис. к.и.н. 07.00.06 – Археология – Воронеж. 1998. С. 8-14.