Свободен лишь тот, кто может позволить себе не лгать.

В связи с опубликованием работ 3. Измайлова, Л. Ахриева, А. В. Аушева и др., записавших некоторые произведения устного творчества ингушей, возникли довольно большие разногласия в оценке значения фольклора на данном этапе социалистического строительства значении ингушского фольклора высказываются самые разноречивые мысли, которые в основном могли быть сформулированы следующим образом:

1. Фольклор не отвечает запросам сегодняшнего дня, проникнут непролетарской идеологией, поэтому он не нужен, собирание и печатание его политически вредное дело.

2. Изучение фольклора необходимо, а для этого нужно собирать его, но издавать только в крайне ограниченном количестве для узких специалистов-фольклористов.

3. Произведения ингушского устного творчества, за некоторыми исключениями, имеют определенную ценность по своей форме и содержанию. Поэтому собирать и изучать его необходимо. Также необходимо издавать из него наиболее ценное по форме и содержанию не только для специалистов-фольклористов, но и для широкого круга читателей.

Хотя в печати об ингушском фольклоре эти высказывания нигде не зафиксированы, но тем не менее они имеют место и оказывают определенное влияние на темпы изучения фольклора, почему мы сочли необходимым остановиться на разборе значения его.

В настоящее время перед всей ингушской общественностью стоит, актуальная задача — развития ингушского языка, — языка, в основном сложившегося в эпоху дородового и родового строя и поэтому неотвечающего тем колоссальным запросам, которые предъявляют к нему классовые интересы трудящихся эпоху построения социализма.

Коротко говоря, задача эта сводите к созданию литературного языка. Близость языков чеченцев и ингушей, географическое расположение Чеченской Ингушской областей, хозяйственное районирование их, единство самого хозяйства, определяемое Алханчуртско водохозяйственной системой, нефтяными районами, общим направлением сель ского хозяйства и, наконец, одинаковые культурно-бытовые условия ВПЛОТНУЮ ставят вопрос о создании единого литературного языка чеченцев и ингушей.

Вопрос создания такого языка стоял на 7-й Ингушской областной партконференции (доклад т. Балода) и на 7-й краевой партконференции (речи тт. Маурерг и Кариба). Эта задача заключается в том, чтобы создать литературный язык, обогатив его лексику и синтаксис, но не оторвать его от масс трудящихся. Литературный язык должен быть воспринимаемым, понятным, близким, родным для трудящихся. Он должен быть языком трудящихся масс. Эта задача при наличии всеобуча, все общей ликвидации неграмотности и национальной литературы, проникающей в самые гущи трудового крестьянства вполне разрешима. Путь к этому указан в словах т. Сталина о социалистических культурах, «национальных по форме социалистических по содержанию». Эти слова целиком применимы к языку, ибо язык есть величайшее культурное достижение человечества, без которого немыслимо никакое человеческое общество.

Если же нужно изучать и развивать язык, то как можно при этом проходить мимо фольклора, т. е. суммы языковых богатств, накопленных устным народным творчеством во всей его истории: Ведь фольклор есть все, что имеется наиболее красочного, картинного и богатого в языке.

Фольклор поэзия и проза народного языка. И, конечно, тот, кто захочет овладеть языком, понять его богатство и структуру, все законы, все особенности его, должен изучить фольклор. В первом номере сборника ингушского литературного общества есть маленькая запись М. Аушева. Она представляет собой изложение со слов одного старика предания о событиях, имевших место, в связи с основанием Назрани ингушами. Сравнение языка этого рассказа с языком, хотя бы остальных произведений того же сборника, дает каждому понятие о том, насколько выгодно он отличается от них. В нем нет сухости и надуманности, он сочен и картинен. И, думается, каждый, кто внимательно прочтет этот рассказ, поймет не только прелесть языка устного творчества, но и то, что такой язык должен служить основой для создаваемого литературного языка.

Если мы учтем, что ингушская письменность возникла только в 1923 г., то для нас станет совершенно ясным следующее: Для тех, кто занят изучением истории ингушского языка, исторические письменные памятники в некоторой мере, заменит только фольклор. Фольклор часто сохраняет в себе те пережитки в языке, которых уже в разговорном языке не существует.

В еще неопубликованных записях Измайлова есть целый ряд оборотов и слов, совершенно необ’яснимых на основе данных современной разговорной речи ингушей. А если мы ознакомимся с детскими считалками, то они, с точки зрения современного ингушского разговорного языка, являются бессмысленными, хотя достоверно известно, что в основе их лежит определенный смысл. Для нас фольклор имеет очень большое значение не только в деле изучения процесса развития чечено-ингушского языка, но и в деле изучения всей истории Чечни и Ингушетии, в деле создания художественной литературы. И сам по себе он имеет еще определенную художественную ценность. Если мы вспомним речь т. Ленина на III с’езде комсомола, речь, которую должен знать каждый грамотный трудящийся, для нас станет совершенно ясна необходимость особого изучения фольклора в наших условиях. «Пролетарская культура должна явиться закономерным развитием тех запасов знания, которые человечество выработало под гнетом капиталистического общества, помещичьего общества, чиновничьего общества», — говорил Ленин. Те знания, те культурные достижения, которые выработаны чеченцами и ингушами в недрах родового строя, в условиях возникавшего феодализма, в условиях двойного гнета капиталистического общества и сохранились для нас в памятниках материальной культуры и в  фольклоре, должны быть целиком использованы для создания культуры, национальной по форме и социалистической по содержанию. Это, конечно, не значит, что мы должны исключительно замкнуться в родовой башне и фольклорных произведениях. Это подавно не значит, что мы не должны заимствовать достижения передовых народов, точно так же, как это не значит, что мы должны обязательно целиком перейти все стадии развития на пути к соцстроительству, которые прошли передовые народы СССР. Это, в первую очередь, значит, что тщательное изучение нашего культурного прошлого и настоящего, на основе этого изучения преодоление его значительно облегчит дело создания культуры национальной по форме и социалистической по содержанию. «Надо дать национальным культурам развиться и развернуться, выявив все свои потенции, чтобы создать условия для слияния их в одну общую культуру с одним общим языком». (Сталин. «Вопросы ленинизма», стр. 566). Известно значение фольклора в выяснении истории того народа, который создал его. Для истории бесписьменных народов или бывших таковыми в недавно прошедшее время язык народа и его фольклор являются часто главным источником освещения его прошлоғо. Произведения фольклора могут пролить яркий свет на различные моменты истории. Сопоставляя произведения устного творчества чеченцев и ингушей с творчеством других народов, устанавливая между ними связь, прослеживая пути и этапы распространения «странствующих сюжетов», мы можем выяснить очень многое из неизвестного прошлого.

Иногда сопоставление известного исторического факта с данными фольклора позволяют делать совершенно новые выводы или изменить оценку фактов, считавшихся установленными. B V томе «Известий востоковедов при Академии наук», в статье Генко «Из культурного прошлого ингушей» упоминается о вратах персидского царя Ануширвана, которые находились где-то в районе Ассинского ущелья. Персидский царь Ануширван, о котором упоминает Генко, жил в VIII веке. Сопоставьте это известие с ингушскими преданиями о Колой Кант, о Пхагал- бяре и др., охранявших Ассиновское ущелье от вторжения врагов с плоскости. Сопоставьте с ингушскими преданиями, которые указывают место, где находились самые ворота и стража, защищавшая их, вспомните, что ингуши Колоевы считают своим родоначальником Колой-Кант, а Барахановы — Пха- галбяра. Неужели исследование этих преданий, сопоставление их с источниками, повествующими о воротах царя Ануширвана не позволяет сделать некоторые исторические выводы?

Нам далеко недостаточно известен исторический процесс развития чеченцев и ингушей.  Не единичны также предания о феодализировавшихся родах. Известное сказание о попытке Галгаевцев избрать себе князя разве не свидетельствует о том, что за этой попыткой могли и должны были последовать другие, в том числе и успешные? Характерно то, что князя хотели избрать из рода Евлоевых, т. е. того рода, который считался почетным. И воспротивился этом род Газдиевых, который также относится к привилегированным родам. Прямое указание на феодалов, землевладельце в Чечне, которые брали дань с крестьян по своему произволу, имеется в песнь «О Эди-Сурхо». В этой песне Эди-Сурх убивает князя Мусоста и распахивает созванными крестьянами его земли. Красочное, полное жизни и силы описание имеется в фольклоре о борьбе царским империализмом, о насилии со стороны поработителей, о славных абреках и т. д. Неужели могло быть так, что те, кто по словам т. Орджоникидзе, пошли 32 большевиками не оглядываясь, не задумываясь ни на одну минуту, те, кто занимается славных августовских боях бились плечом к плечу с владикавказским пролетариатом, чьи цветущие аулы были превращены белогвардейцами в пепел, не воспели свою борьбу? Неужели эта борьба не отражена в фольклоре и этот фольклор не интересен? Кто может сказать — «нет»?

А между тем, этот фольклор совершенно не изучен, он даже не записан. Трудящиеся каждого народа имеют чем гордиться… Гордость эта вполне законна. В. И. Ленин в своей знаменитой статье «О национальной гордости великороссов» писал, что великорусский пролетариат имеет в своем прошлом чем гордиться и гордится им. Трудящиеся массы Ингушетии и Чечни всё чем они гордятся из своего революционного прошлого, запечатлели в ярких образах фольклора и этот фольклор не обходимо изучать. Чечено-ингушский фольклор представляет огромную художественную ценность и удивительного в этом ничего нет. Ведь известно, что народы при общественной формации родового строя феодализма создавали величайшие произведения словесного творчества. Достаточно указать на индийские поэмы на поэмы Гомера, песнь о Нибеллунгах и т. д.

Можем ли мы сомневаться в том, что Нартовский эпос чеченцев и ингушей должен стать в ряду с перечисленными величайшими памятниками человеческого гения?

Еще в середине прошлого века Услар говорил, что труд по изучению Нартовского эпоса кавказских горцев потребует много сил и труда, но он будет всемирный и продукт его будет стоять на ряду с индийскими поэмами и финской «Калевалой». Если Услар о чем-либо говорил, то говорил с достаточной эрудицией и сознанием ответственности. Об этом свидетельствуют, между прочим, его работы по кавказским языкам и его статьи и письма о литературе кавказских народов. Хотя либерально настроенный царский генерал, каким являлся Услар, не мог быть особенно пристрастен в пользу горской литературы, но данный им положительный отзыв о фольклоре свидетельствует лишь о том, что истина была слишком очевидна.

Ингушская письменная литература с 1923 г., т. е. с возникновения ингушской письменности, получила значительное развитие. Она имеет ряд выявившихся имен и сказать, что она стоит во всем ниже устной словесности, конечно, было бы клеветой на нее. Письменная литература имеет целый ряд положительных сторон, которых мы не встречаем или встречаем редко в устной словесности, как-то: рифму, строгий размер, отрицательные сравнения.

Наконец, письменная литература, откликаясь на каждую злобу дня, на актуальные темы соцстроительства и классовой борьбы трудящихся, безусловно имеет большое значение для дела пролетариата.

Но это, конечно, ни в какой мере, ни в какой степени, ни в коем случае не значит, что нашим писателям и поэтам нечему учиться у устной народной словесности. Вспомним развитие русской литературы. Стихи Мерзлякова «Среди долины ровные» и Богдановича «Сладко пел душа-соловушка» пелись всей Россией. Они пользовались огромным успехом, хотя русская литература имела в то время поэзию Державина. Стихи эти пользовались таким успехом не потому, что авторы их были гении, не потому, что по содержанию своему они были особенно близки господствовавшим в то время классам, а потому, что в эпоху господства так называемого псевдоклассицизма, в эпоху, когда русская письменная литература не успела вполне выработать свою национальную форму, Мерзляков и Богданович уловили форму народного стиха, поняли его и по его образу создали свои стихи. И только гений А. С. Пушкина и славная плеяда поэтов его школы сделали ненужным возвращение к русской устной поэзии как к образцу, так как они, освоив ее богатство, преодолели ее в своем творчестве, перешагнули через нее. И все же, даже после Пушкина, поэт Кольцов, стихи которого так близки народу, пользовался заслуженной славой и популярностью. Собственно, за примерами не надо было ходить в русскую литературу. Стоит сравнить только творчество Бекова с творчеством остальных наших поэтов. Стихи Бекова в ингушской литературе не выделяются ни строгим размером, ни богатством рифмы, ни интересной фабулой. Наоборот, они в этом иногда даже уступают стихам других авторов. И, несмотря на это, стихотворные произведения Бекова пользуются большой популярностью и охотно заучиваются наизусть в наших школах. Это об’ясняется тем, что они приближаются к стихам устной народной словесности, приближаются к национальной форме. Беков широко пользуется не только эпитетами народной поэзии, но и целыми выражениями ее. У него образы часто заимствованы оттуда. Эта манера повышает художественную ценность творчества Бекова и делает его близким трудящимся массам.

Такие места в творчестве Бекова могут служить образцом заимствованной устной словесности: «Если нет на небе туч, Не идти дождю, Если нет на сердце заботы, Не плакать глазам». («Две эпохи»). «Как синяя птица, Останавливающаяся, где гаснет свет». («Расстрел на Лене»). Творчество Бекова показывает, как много оно выигрывает при попытке использовать возможности устной поэзии, По истине, нашим поэтам есть чему поучиться у фольклора. Картинность описания, меткая обрисовка характеров, смелые эпитеты и метафоры и, наконец, богатство мысли при сжатости изложения — особенности стихов ингушской устной поэзии. Еще в середине прошлого столетия чечено-ингушская устная словесность начала проникать в русскую литературу и переводчики, талантливые писатели и поэты (Л. Толстой, Фет, Немирович-Данченко) очень бережно относились к тексту ее, переводя на русский язык почти дословно, ибо высокая художественная ценность оригиналов не требовала особой обработки, — отмечает автор. Для большего подтверждения этой мысли приводим несколько примеров. Вот сравнения, характеризующие неукротимую энергию и силу героя:

«Он — как от булата образовавшаяся, булатная искра». («Песня о храбром Умахане». Услар. — Чеченский язык).

«Он для нас, как Башня, стоящая на земле». (Там же).

Для такого героя не страшно одиночество, он и в одиночестве сохраняет силу и энергию, ибо:

«В необ’ятной пустыне, где нет матери, плакать по тебе, Разве не мать, плачущая по тебе, Сильный в плечах, голодный волк, Во вражеской земле, где нет сестры причитать по тебе, Разве не сестра, причитающая по тебе — черный ворон». («Абреческая», запись Ф. Мальсаговой).

«Не бойся, молодец, одиночества! Разве не одинок голодный волк, Разбивающий стадо овец? Не бойся, молодец, множества народа, Разве не много бывает болотных кочек, Разрываемых свиньями?» (Запись Измайлова).

Вот образ, отвергаемой родственниками, невесты бедняка:

«Говоря, что узка талия, Не любит брат (невесты), Говоря, что одежда бедна, Не любит сестра».

Но бедность не ввергает его в уныние, он отвечает: «Разве не узок стан у льва. Разве не бедна одежда у поджарого волка».

Прекрасным дополнением к этим примерам могут служить вышедшие из печати записи стихов, собранных А. В. Аушевым, издаваемые записи Измайлова, стихи, переведенные Фетом: «Высохнет земля на могиле моей»; «Выйди, мать, наружу»; перевод, сделанный Н. М. И Яковлевым — «Олень» и перевод М. и Слободекого «Абреческая».

Из изложенного ясно, что чеченско-ингушский  фольклор неисчерпаемый источник поэзии. И тем более непонятно недостаточное внимание к нему, что в связи с широким распространением грамотности в Ингушетии, запрос к художественной литературе со стороны массы растет, что письменная литература еще не может целиком удовлетворить ее. В этом деле значительную услугу мог бы оказать фольклор. H. К. Крупская на XVI с’езде партия говорила, что мы с первого года обучения даем в учебниках, под видом политически насыщенного, такой материал который, будучи совершенно недоступен детям, вместе с тем выхолащивает марксизм из учебников. Если это верно в отношении учебников для русской школы, а это во многом еще весной на сегодняшний день, в ингушской школе такая картина сохраняется почти во всей своей девственности. И в этом нельзя целиком винить одних авторов. Не каждый автор учебника может быть поэтом и писателем. Такой автор, не имея в ингушской письменной литературе подходящего материала для учебника, принужден выдумывать его сам, причем результат этой выдумки в большинстве получается такой, против которого выступала Н. К. Крупская.

Нашим авторам не приходит в голову обратиться к фольклору, хотя в нем они могли бы найти доступный детям материал из эпохи гражданской войны, материал, характеризующий борьбу классов, антирелигиозный материал и т. д.

Наконец, фольклор даст целый ряд рассказов про животных, рассказов интересных и поучительных для советских школьников. И неслучайно программы Наркомпроса требуют знакомить учащихся с фольклором.

Фольклор нельзя игнорировать. Его нельзя игнорировать уже потому, что им пользуется масса.

И если советская общественность в Ингушетии до сих пор недостаточно оценивала значение фольклора, как орудия классовой борьбы, то совершенно иначе поступает классовый враг — кулак, мулла, буржуазный национал- демократ. Им распространяется антисоветский фольклор -анекдоты, песни, зикры и назмы, Это орудие надо выбить из рук классового врага, нам нужно им овладеть целиком и полностью в интересах социалистического строительства.

Именно для этого надо знать, что поют и рассказывают массы трудящихся, именно поэтому надо узнать, какие требования у трудящихся  к поэзии и удовлетворить их. Вообще искусство для масс наиболее слабый участок культфронта в Ингушетии. На это надо обратить серьезное внимание.

B связи с необходимостью воздействия на фольклор в целях подчинения его интересам трудящихся, возникает вопрос, возможно ли такое воздействие? На это советские фольклористы ответили указанием, что буржуазия через солдатские песни, через массовые издания так называемых народных песенников, через школу, пыталась и частично успевала воздействовать на фольклор в желательном для нее направлении.

Стихи Д. Бедного («Нас побить, побить хотели», «Проводы», «Танька и Ванька» и др.), некоторые стихи Маяковского, Безыменского и др., проникшие в самые гущи масс говорят сами за себя.

Для Ингушетии вся работа в этом направлении еще впереди. Ее надо начать. В вопросе о фольклоре особенно сильно проявляются великодержавный шовинизм и местный национализм.

Разоблачение и борьба с великодержавным шовинизмом, отрицающим всякое положительное значение фольклора в условиях отсталой национальной области; борьба с местным национализмом, готовым благоговеть перед всеми произведениями фольклора, старающегося затушевать классовую сущность всякого произведения его, — ни на минуту не должны забываться нами. Из всего сказанного могут быть сделаны только следующие выводы:

1. Фольклором нужно овладеть, как сильнейшим орудием классовой борьбы и социалистического строительства, поэтому должна вестись решительная борьба со всякими попытками игнорировать его.

2. В вопросе о значении использования фольклора должна вестись решительная борьба с великодержавным шовинизмом и местным национализмом.

3. Тщательнейшее изучение фольклора и издание произведений его, годных для использования по форме и содержанию в интересах соцкультстроительства — задача сегодняшнего дня.

4. На основе изучения фольклора и выявления вопросов трудящихся масс, необходимо дать трудящимся такие произведения словесного творчества, которые, будучи доступны массам, по форме и содержанию, отвечая интересам соцстроительства, противостояли всему классово-чуждому в фольклоре.

5. Всю работу по фольклору проводить планово, вовлекая в нее всю советскую общественность и в первую очередь деревенскую интеллигенцию.

ОТ  GHALGHAY.COM:  ВСПОМНИЛОСЬ О ФОЛЬКЛОРНЫХ МАТЕРИАЛАХ С НОВЫМИ ГЕРОЯМИ  ДОШЛУКО МАЛЬСАГОВА, БЕЗ ФОЛЬКЛОРНЫХ ПОЛЕВЫХ ПАСПОРТНЫХ ДАННЫХ.

Ну, что сказать : «Благими намерениями вымощена дорога в ад»